ПЕЧКА

До Нового Года оставалась неделя, погода стояла солнечная и совершенно безветренная, и хотя мороз набрал свою силу, было терпимо.

К вечеру Жора отдолбил последнюю скважину. Больше в этой долине делать было нечего. Давно стемнело, поэтому мачту буровой установки не стали опускать, оставили на утро, единственное что сделали, так это опрокинули зумпф с водой и начисто очистили его от шлама, да прибрались в тепляке. Более-менее приготовив буровую к завтрашней транспортировке в посёлок, вся бригада гуськом, впереди старшОй Егор, за ним помбур Евгений и промывальщик Василий Иванович, направились по натоптанной в сугробах тропке в свою "тёплую" палатку, до которой было более километра. Она была обшита со всех сторон войлоком, посредине стояла большая печка, сваренная из железной бочки, малиновые бока которой источали приятнейшее тепло.

К приходу буровиков Кеха уже сварганил кастрюлю рассольника с зайчатиной и таскал внутрь палатки заготовленные днём тяжёлые поленья лиственницы и кругляк молодых берёз. Прожорливая печка за ночь поглощала кучу дров, полной закладки едва хватало на час. Вокруг печки стояли четыре кровати, вместо пружинистых сеток на них были кинуты доски. На досках по два матраса, поверх спальника ещё суконные одеяла. Завхоз не пожадничал, выдал вдобавок новые телогрейки с ватными брюками. Вот в них и спали, каждый в своём мешке, пока топилась печка. Потом она прогорала, и вскорости мороз пробирался в спальники. Тот, кого он донимал больше всего, покидал свой кулёк и начинал кочегарить печку. И так всю ночь. Чаше всех вставал Кеха. Просто его кровать стояла дальше всех от тепла. Лучшее место занимала кровать Василь Ваныча, потом стояли кровати Жоры и Женьки, ну и замыкала полукруг кровать тракториста. Всё по-честному, а не потому, что он был бурят. Невысокий с худощавым смуглым лицом, на котором сквозь узкие щёлки светились спокойные глаза, он в компании помалкивал, но зато с готовностью улыбался. Имя-фамилия его была труднопроизносимая, и он охотно отзывался на имя Кеха. Трактористом Кеха был от Бога, любил это дело, и железо его за это взаимно уважало. В бригаде он приглядывал за дизельной, колол лёд для зумпфа, запасал дрова и кашеварил. И ещё он был партийным, точнее, числился кандидатом. Год назад в комитет экспедиции пришла разнарядка на национальный кадр из рабочего класса, и выбор пал на него. Сам Кеша к своему членству в рядах партии относился спокойно, - раз надо, так надо.

Умывшись, переодевшись в чистые телогрейки и штаны, и вычерпав до дна весь рассольник, так, что Кехе оставалось только сполоснуть пустую кастрюлю, мужики умиротворённо дымили, попивая крепкий чаёк за импровизированным столом, сооружённым из ящиков из-под продуктов. Василь Ваныч, как обычно, между затяжками цедил свой чифирь из консервной банки. После целого дня проведённого на морозе, они неспешно балагурили при свете парафиновых свечей. Что бы свечи дольше горели, их бока Кеха натирал мылом, а потом ещё и мелкой солью. В результате при горении вокруг фитиля образовывалась корочка, и парафин не оплавлялся. Вся честная компания предвкушала завтрашнюю баньку в посёлке старателей, шумное застолье и сон на простынях и подушках.

Кеша тем временем набил дровами успевшую прогореть, пока ужинали печку, и плеснул в неё полную банку солярки. Холодная солярка в тёплой печке пошла белым паром, Кеха бросил внутрь горящую спичку, солярка вспыхнула, но Кеха привычно сразу же, прикрыл дверцу.

- Кеш, вот скажи мне, как правильно растопить печку соляркой, - обратился к нему Жора, когда тот вернулся за стол.

В ответ Кеха, ожидая подвоха, весело сверкнул узкими глазами, и пожал плечами.

- А меня за это дело чуть премии не лишили, - продолжил Жора, и, убедившись, что все с интересом уставились на него, начал рассказывать.

- Было это в первый год моей работы после техникума, отправили меня на Сайжекон. Партия там была большая, с полсотни бичей, а то больше. Короче прилетает очередной борт. А с ним прибыл Пусто-Один, ну - инженер по технике безопасности.

- Знаю его, за ручку со мной здоровался, - отозвался Василь Ваныч.

- Это тот, который взрывником работал и под взрыв попал? - уточнил Женька.

- Ему кроме глаза ещё и по ноге досталось, - подтвердил Василь Ваныч, - потом, когда оклемался, на технику безопасности перевели, сейчас на пенсии уже, однако.

Жора выждал, пока промывальщик отговорится, и возобновил свой рассказ:

- Доковылял он по тропе на буровую, как раз моя смена была. Всё проверил и громоотвод, и заземление, и ограждение зумпфа, и комплектность пожарного шита, даже похвалил за кошму на дизельной. А когда сел чай пить, спрашивает меня с любопытством: "Как правильно использовать солярку для растопки железной печки?" Ну, я ему чистосердечно, мол, ни в коем разе нельзя использовать для этого ни солярку, ни бензин.

"А зачем у печки стоит банка с соляркой?" - этак сурово вопрошает он и сверлит меня здоровым глазом.

- Так она же пустая, - отвечаю. - Мы старую муфту со штанги свинчивали, вот соляркой и отмачивали ржавую резьбу, бензином лучше конечно, но нет его.

- Ну и дела, - возмутился помбур.

- Как легла, так и дала, - ответил Жора присказкой и закончил. - Короче пожевал-пожевал он губу и с большой неохотой расписался таки в журнале.

- Да, уж точно, лютовал Пусто-Один почём зря, "то не так, этого нет, хрен вам босой, а не премия", - ощерился в ухмылке Василь Ваныч и добавил: - А слыхали, что учудил однажды Бульбаш.

Теперь все с интересом уставились на него.

- Человек десять канавщиков размещались тогда в такой же, как наша, шатровой палатке. Ну и прихватил их затяжной дождь, День льёт, второй льёт, и так неделю не переставая. Палатка отсырела вся. На канавы никто не ходит, сидят все внутри, от безделья начали грызться между собой, дошло до того, что дрова перестали заготавливать. Дело было под утро, Бульбаш продрог в своём занюханном спальничке. Вылазит он тогда, печка холодная, дров нет, а брезент трещит от ливня. Бульбаш туда-сюда, мокнуть неохота, собрал все сапоги, набил ими печку, плеснул солярочки и отправился сны досматривать, А утром бичи кинулись, а сапог ни у кого нет, не могут понять, куда делись. Кто-то заглянул в печку, а там только каблуки с гвоздиками дымятся, - Василь Ваныч примолк, затягиваясь сигаретой.

- Ну? - не вытерпел Женька.

- Лом гну. До драки дошло, но кто сжёг сапоги, так никто и не признался. Потом ещё неделю босиком по нужде бегали, пока бортом новые сапоги им не доставили, - промывальщик хлебнул чифиря и зевнул. - Всё, пора на шконку клопа давить.

Жора проснулся от холода. Было темно, отсвета из подувала не было, дрова, наверное, давно сгорели. Было тихо, все спали. Делать нечего, Жорка выбрался из спальника, зажёг свечку, заглянул в печку, даже пепел был холодный, тяга быстро остужала железо. Он взял полено и, не донеся до дверцы, усмехнувшись сам себе, положил его обратно на место. Подошёл к столу, взял новую свечу и заменил ею огарок в консервной банке из-под кильки. Потом аккуратно поставил эту банку в холодную печку поближе к дверцам, а дверцу прикрыл неплотно, оставив узкую щель. Затем снял две сушившиеся телогрейки и осторожно, чтобы не разбудить, укрыл ими промывальщика. Убедившись, что отсвет от горящей в печке свечи, хорошо виден, Жора юркнул в свой мешок и затаился.

Первым, конечно, проснулся тракторист, он высунул голову из прорези и, увидев свет из печки, сразу же закутался с головой в своём мешке. Спустя время показалась голова помбура и мгновенно исчезла внутри спальника. Наконец завозился и промывальщик и, увидев свет, так же затих.

В промерзающей палатке снова наступила тишина, только слабые блики света освещали железный лист, лежащий перед печкой. Жора сам основательно замёрз, но терпеливо ждал кульминации.

Вскоре Кеха и Женька почти одновременно высунулись из спальников и, посмотрев друг на друга, а потом на печку, быстро зарылись в своих мешках.

Время тянулось томительно медленно, Жора уже окоченел, но свеча всё ещё горела. И тут, кряхтя спросонья, из спальника выбрался Василь Ваныч, видимо мороз добрался до его старых костей. Сгорбленная фигурка, кутаясь в ватник и шаркая валенками, подошла к печи. Он дотронулся до железного бока и отдёрнул руку, словно ожёгся. Потом заглянул в печку и разразился таким матом, что у волков в соседнем распадке уши свернулись в трубочку. Все, словно ошпаренные, а Жора первый, повыскакивали из своих кульков и сгрудились у открытой печки, внутри которой догорал огарок свечи.

- Это, ты баламут, - набросился Василь Ваныч на Жорку.

- Не, - замотал головой Жора. - Это вон Женька, наслушался твоих басен и захотел прославиться.

- Что, я совсем дурак яйца себе морозить, у меня завтра танцы-манцы на всю ночь ожидаются. Это, Бадма узкоглазая решил нас напоследок уважить. (Бадма распространённое имя у бурят, как Иван у русских).

Тракторист, пропустив мимо ушей, оскорбительные слова помбура, спокойно сказал промывальщику:

- Однако, это ты Василь Ваныч, свечку в печку сунул, вон и телогреек на себя накидал, чтоб не мёрзнуть.

Все дружно уставились на две телогрейки, лежащие поверх спальника деда.

- То-то ты про Бульбаша нам вчера заливал, - подначил деда Жора.

Кеха и Женька согласно закивали головами. Промывальщик оглядел смеющиеся лица ребят, сам оскалился в улыбке и, направляясь из палатки "до ветру", буркнул только:

- Печку кочегарьте, фраера лакшовые, мать туда-сюда вашу!

Другие бичевскин рассказы: ПРЕДИСЛОВИЕ ОДЕКОЛЛОН "МАК", ТОЛЯН, ГУЛЯШКА И АВОСЬКА ТРАКТОР САМОРОДОК НАЧАЛЬНИЧЕК ДЕНЬ ГОРНЯКА ПОИСКОВЫЙ ОТРЯД. Часть 1. Димедрол ПОИСКОВЫЙ ОТРЯД. Часть 2. Сапог. ЖИВОЙ МАМОНТ