Бичевские рассказы
Цикл "Борода и годы"
ДЕНЬ ГОРНЯКА
Август был на исходе.
Не прошло и двух недель, как Палыч вернулся из затяжного отпуска. Вначале он, как водится у отпускников "с северов" с гульбой, что б в в соседних хуторах слыхали, проведал многочисленную родню вплоть "до седьмого киселя". Потом кое-как подлечил застаревшие болячки, и уже под конец отпуска, покуривая тихим вечерком на завалинке белоснежной хаты, с нетерпением поглядывал поверх ломящихся от яблок садов на зажигающиеся звёздочки темнеющего восточного небосклона.
Добравшись в трясучей кабине бензовоза, пропахшей солярой, к себе на участок Палыч быстро забыл надоевшие за лето красоты родной Полтавщины, и привычно, будто и не отсутствовал в партии два месяца, занялся текущими делами.
Подбив месячную отчётность - объёмы выполненных работ, наряды канавщикам и буровикам, расход-остаток ГСМ (горюче-смазочные материалы), продуктов питания и прочих материально-технических средств, начальник партии после вечерней связи по рации поспешил на кухню, из-под брезентового тента которой аж до камералки дотягивался приятный дух мясного варева.
***
Этой ночью рабочие удачно «залучили» в долине сохатого. Дело это для полевой партии было обыденным. На рога гидронавески трактора ДТ-75 тракторист Кеха установил прочный помост из досок. А когда стемнело канавщик Венька Дробный и студент, который слёзно умолял взять его на охоту, устроились на этом помосте за кабиной с выносными фарами. Второй канавщик Чибучин залез в кабину к Кехе, и трактор, монотонно урча на всю долину, скрылся в темноте. Ночь для лучения подобрали не только безлунную, но и облачную, поэтому тьма кругом была кромешной.
Кеха осторожно вёл трактор, выбирая проезд среди рытвин и болотин, а Венька и студент, рискуя свалиться с помоста на ухабах, шарили мощными фарами по сторонам, вцепившись в натянутый над кабиной трос. Иногда лучи высвечивал в темноте блестящие глазки зайца, который неподвижно сидел, таращась в фары, проезжающего мимо трактора.
Раз за кустами студент засветил пару глаз, Венька тут же направил туда свою фару, но пока Кеха разворачивался, стайка косуль уже сорвалась с места вместе с ослеплённой подругой, видимо её на время загородили от лучей фар густые заросли. Вскоре, прямо по ходу зазеленели ещё две точки. Трактор, тарахтя, медленно подъехал к небольшому леску. В свете четырёх фар за тонкими стволами берёз неподвижно стоял крупный лось. Не доезжая до него метров двадцать Кеха остановил трактор и спрыгнул на мягкий мох со своей "мелкашкой". Чибучин уже целил с другой стороны двустволкой, заряженной жаканами в основание шеи зачарованного великана, уставившегося горящими зеленью глазами в фары. Он выстрелил первым, потом щёлкнула "тозовка" Кехи. Голова лося сразу поникла, и он медленно стал валиться вперёд, на подгибающие передние ноги.
***
Посреди длинного стола стоял эмалированный таз, наполненный, испускающими пар большими кусками вареного мяса. Рядом в большой кастрюле под толстым слоем жира скрывался горячий бульон, который Тихон не жалея заправил консервированным рассольником из литровых банок.
Благодаря обилию грибов, до которых лоси очень охочи, добытый сохатый успел нагулять жирок, и бухелёр (так называют буряты наваристую мясную юшку) из него получился знатный.
Пока Тихон разливал черпаком рассольник по алюминиевым шлёмкам, рабочие, дождавшись начальника, быстро расхватали мясо из тазика. Наломав сухарей и опустив их в рассольник, зубы уже не те, чтобы грызть их, Палыч, поджидая пока варево в миске остынет, аккуратно срезал ломтики мяса с увесистого мосла.
Рабочие, орудуя ножами, дружно жевали, с нетерпением заглядывая в свои полные шлёмки. Упитанный Венька Дробный, зачерпнув полную ложку бульона, неспешно объяснял гордому, от того что поучаствовал в охоте, студенту:
- Настоящий бухелёр, паря, варится долго. Главное в нём это мозговые кости, которые надо разрубить, они то и дают смак, и конечно чтобы было много мяса, тогда навар будет что надо, как вот этот, - с этими словами Венька с удовольствием отправил ложку с бульоном в рот и тут же скривился:
- Фу ты, ну ты, совсем холодный суп, гляди даже пар не идёт.
Студент сразу отложил в сторону кусок мяса, схватил ложку и, зачерпнув до краёв, отправил содержимое в рот. И тут же, поперхнувшись, застыл, беззвучно выпучил глаза. Неостывший навар под плёнкой жира, обжёг ему нёбо и язык.
- Эх, паря, теперь жди, пока бухелёр холодным станет, - посочувствовал ему Тишка Бородатый.
- Бухелёр хорош, пока он горячий - продолжил втолковывать студенту Венька, словно не замечая полные слёз глаза, снова держа на весу полную ложку. Потом усердно подув на неё, осторожно пригубил и причмокнув, добавил, - а когда жир застынет, это уже не бухелёр, а пойло.
Все, сидящие за столом, поглядывая на притихшего студента, незлобно посмеивались, помешивая в мисках остывающий рассольник. Палыч, едва улыбнувшись, неодобрительно покачал головой.
- Помню, пару лет назад были выборы, тогда на Сайжеконе стояла большая партия, - вдруг ни с того ни с чего обратился к начальнику сидевший рядом Чибучин, выбивая из трубчатой кости горячие серые ошмётки. Палыч выжидающе взглянул на канавщика, понимая, что тот затеял речь неспроста. В бичевской среде Чибучин имел непререкаемый авторитет, бичи экспедиции слушались его поболее иного начальника.
- К нам тогда прилетел борт с избирательной комиссией, они поставили урну в камералке и позвали народ голосовать. А нас было два барака бичей, человек пятьдесят, а то и более.
Рабочие, забыв про разыгранного студента, хмуро застывшего над полной миской, понимающе переглянувшись, стали дружно греметь ложками, хлебая, уже подстывший рассольник. Палыч, уловив перемену настроения за столом, насторожился.
- Мы тогда возмутились, как это в такой праздник, как всесоюзные выборы, комиссия прилетела без выпивки, и отказались голосовать. Спустя час борт доставил на участок два ящика спирта.
- Вы это к чему, Степан?
- Так завтра же, Палыч, последнее воскресенье августа, а это большой праздник – День Шахтёра, - улыбнулся Чибучин: - Все горняки Советского Союза будут завтра его отмечать. А мы ведь тоже горняки, или как?
- Магистралку (магистральная канава) добьёте в сентябре, отправлю всех на недельку в посёлок, тогда и отметите.
- Э, "выхлоп" сам по себе, он положен за отгулы, а праздник это святое, - не согласился Чибучин, усердно выковыривая узким лезвием из мосалыги остатки жирного студенистого мозга.
- Мне что, по рации спирт для вас заказать? Хотите, что бы Артушевич со мной на «ви» поговорил?
- Знаем, знаем, его "ви": «я тебя сначала вимою, затем висушу, потом вие6у, и только после этого - вигоню!», - Чибучин весело оглядел сидевших за столом. Все тут же стали вспоминать, с кем и когда начальник экспедиции говорил на "ви".
- Ох-о-хох, нэ бачыты мэни пэнсии, бо помру з-за вас ранишэ, – делано вздохнул Палыч и встал, показывая, что разговор окончен.
- Зачем же вам помирать из-за нас? Мы и сами, с усами. Завтра пораньше всей гурьбой отправимся в приисковый посёлок. Обменяем ящик тушёнки на спирт и отметим там день горняка, - глядя снизу в глаза начальнику, неспешно сказал Чибучин.
Услышав такую речь, Палыч насупился, и вяло опустился на скамейку. Желваки на его скулах под морщинистой кожей заходили, было видно, что он расстроился не на шутку:
- Да меня не просто выгонят, но и партбилет отберут. А то и посадят, если набедокурите там.
- Никто и не узнает, - заверил Чибучин, настаивая, - отгуляем и на другой день вернёмся, всего-то километров пятнадцать до посёлка.
Палыч промолчал, рассматривая обглоданные кости перед собой. Рабочие за столом закурили, выжидая.
- Туда дороги нет, два водораздела и Витим между ними, - начал отговаривать начальник.
- Какой Витим? Одно названье, речушка там. Бульбаш туда рыбачить бегал, знает все тропки.
- В долине местный охотник зимовьё поставил и через речку лиственницу перекинул, - неохотно отозвался Бульбаш, - а от неё тропу до посёлка натоптал.
- Тушёнки мало осталось, когда снова нам ещё выделят? – подумав, возразил начальник.
- Так мясо же есть, а кончится, ещё зверя добудем.
Снова повисла тишина, нарушаемая жужжаньем залетевшего паута. Начальник давно уяснил для себя, раз вожжа попала бичу под хвост, его уже не остановить. Рабочих ему не удержать, и огласки потом не избежать.
- Вот что, - наконец сказал он, решительно вставая, - разрешаю завтра порыбачить, только двоим, остальные – на канавы, месяц кончается, план надо давать.
- Так, значит завтра мы с Бульбашом выходим, - удовлетворёно согласился Чибучин, шумно хлопнув по столу пятёрней, на тыльной стороне которой блёкло синел полукруг солнца с расходящимися лучами над горизонтом и буквами СЕВЕР под ним.
Палыч покосился, зная, что владельцы такой наколки прошли заполярный лагерь, да и там, не каждому "зеку" дозволялась её набить, ещё заслужить надо было.
- К вечеру не вернётесь, выгоню по статье, - для порядку пригрозил Палыч и, сутулясь, отправился прочь.
- Всё будет чин чинарём, - заверил вдогонку Чибучин, и смачно чихнул.
- В нос тебе спичку! - тут же пожелал ему добродушный Тихон.
- Спасибо за мягкую затычку, - дежурно отозвался Чибучин.
- Не-а, - вдруг вскочил здоровенный Венька Дробный, как всегда размахивая ручищами, - знаю я вас, вы там, на пару пропьёте всю тушёнку, особо Бульбаш, у него глотка лужёная, спиртягу прям из горла глотает. А мы что, голый васер грызть, да? - и предложил под дружный хохот, - Пусть с Бульбашом идёт Жора, он как ни как, бугор у буровиков, ему больше доверия.
Усмехнувшись, Чибучин согласно кивнул:
- Что мне ноги топтать, пригодятся ещё. Пускай Жора, если согласится, то за старшого будет, - и деловито распорядился, - а ты, Борода, котлет настряпай с макаронами, а то сохатый в зубах вязнет, да побольше. И баньку к вечеру протопи, чтоб топор висел.
- Не управлюсь я, - запротестовал Тихон, - одну мясорубку надо весь день крутить.
- Студент этого сохатого добыл, значит, ему и фарш крутить, - успокоил повара Венька и, обратившись к осторожно хлебавшему холодный рассольник студенту, сказал серьёзным тоном:
- Слышь, Санёк, когда завтра принесёшь куль с макаронами на кухню, то обязательно продуй каждую макаронину.
- Это ещё зачем? - оторопел тот, вытирая губы.
- Как зачем, пока бумажные мешки кантовали на складах, они мало-мало прохудились, а знаешь, сколько на складах клопов и тараканов? Они очень любят в макаронах прятаться, - назидательно разъяснил Венька.
- Да, ну? – недоверчиво захлопал глазами студент.
- Палку гну, с утра и начинай их продувать, если не хошь варёных тараканов пошамкать.
***
Утром, пораньше, Жора и Бульбаш отправились к начальнику за тушёнкой. Пока Бульбаш, покуривая, топтался возле камералки, Жора зашёл внутрь и объяснил Палычу ситуацию с походом. Выслушав его, Палыч повздыхал, повздыхал и протянул Жоре мятую зеленоватую полсотку:
- Тебе доверяю, незачем с тушёнкой в посёлке светиться. Возьмёшь по поллитровке на нос, не больше.
- Георгий, купите мне блок болгарских сигарет, какие будут, - попросил из своего угла геолог Супрун.
Выйдя на крыльцо и глядя на угрюмого Бульбаша, Палыч строго напутствовал на дорожку:
– И что бы ни болтались по посёлку, в магазин, и сразу же назад.
Солнце ещё не взошло толком, а «гонцы» были уже на перевале. Тропы как таковой не было, только звериные побегушки петляли там-сям, пропадая на камнях и под завалами. Склон был почти без бурелома, и они споро шагали вверх, благо шли налегке, Бульбашт впереди выбирая дорогу, а Жора следом, с удовольствием посматривая по сторонам. Всё лето он ходил только на буровую и обратно в барак отсыпаться, поэтому сразу согласился на этот марш-бросок в посёлок.
Так же быстро они спустились в долину верховья Витима и, обходя мари и продираясь сквозь высокий кустарник, вышли на невысокий берег. Прозрачная вода под ним искрилась и пенилась в стремнине. Жора озабоченно посмотрел вдаль. До другого берега было далековато, да и глубина была порядочной, что бы попытаться перебраться вброд.
- Туда даже самой высокой лиственницы не дотянуться, - сказал Жора, переводя дух.
- Там, - буркнул Бульбаш, и не останавливаясь пошёл по звериной тропе вдоль берега так, что Жора едва поспевал за широким шагом его длинных ног.
Действительно вскоре они подошли к перекинутой через русло лиственнице.
Река в этом месте сужалась, наткнувшись на выход скальных пород, и неистово пробивалась, зажатая тёмными глыбами.
Жора с опаской разглядывал узкую переправу перед собой. Бревно лежало совсем невысоко над бурным потоком. Широкий комель быстро сужался к середине, и лесина едва дотягивалась до другого берега тонкой вершиной. Если сорвёшься с бревна, то сразу на берег не выбраться, бурлящий поток протянет метров тридцать по течению до плёса.
Бульбаш возле мостика как-то завозился, раскуривая сигарету, и Жора не дожидаясь, ловко перебежал по бревну на другой берег. Неспешно покурив, Бульбаш с неохотой швырнул окурок в воду и осторожно ступив на бревно, медленно двинулся по нему, балансируя длинными руками. Жора наблюдая его неуверенные шажки, ожидал, что тот вот-вот упадёт в воду. Но к счастью обошлось, а Бульбаш, почувствовав твёрдую опору под ногами, сразу зашагал своими ходулями к перевалу.
Тропа действительно оказалась широкой и натоптанной и уже к обеду они, благополучно загрузив в рюкзаки бутылки со спиртом, буханки ароматного, недавно выпеченного хлеба и блок болгарских сигарет «Стюардеса» для геолога двинулись в обратный путь.
Возвращались тем же порядком, Бульбаш впереди, широко шагая, а Жора семенил следом, стараясь не отставать. Когда перевалили водораздел, Бульбаш вдруг остановился у поваленной лесины и скинул сапог.
- Портянка сбилась, - пояснил он Жоре, который с облегчением бухнулся рядом на бревно. – Ты паря, того, топай дальше, у реки передохнёшь.
Бульбаш был прав, надо было спешить, чтоб до вечера успеть на участок. Жора быстро зашагал, стараясь, отойди подальше. Но Бульбаш вскоре его обогнал на своих ходулях. Его обычно хмурое лицо выглядело на удивление довольным. Пока спускались в долину, Бульбаш ещё пару раз присаживался, пропуская Жору вперёд, а потом быстро его нагонял. При очередном обгоне, Жора уловил характерное амбре и всё понял. «Выдул, наверное, полбутылки, зараза», - думал он, тащась следом. А Бульбаш как ни в чём не бывало, шагал себе и шагал.
Но у переправы он застопорился, потоптался у бревна, потом отошёл в сторону и, сбросив рюкзак, сел на траву. Ему явно не хотелось ступать на бревно. Оценив ситуацию, Жора перенёс свой рюкзак на другой берег и вернувшись, спросил:
- Вы как, Олесь Каземирович, перейти сможете?
Тот уныло посмотрел на искрящийся поток и достал початую бутылку, выдернул затычку из деревяшки, отглотнул из неё, запил водой из фляжки и не отвечая застыл, смотря на бурлящую воду.
Жора сообразил, что Бульбаша сейчас лучше не донимать вопросами, и не спрашивая, подхватил его рюкзак и бегом перенёс его на другой берег.
Вернувшись, он опустился рядом с Бульбашом и стал соображать, что делать дальше. Оставить Бульбаша одного на этом берегу нельзя, ещё потонет сдуру; а в лагере горняки слюнки сглатывают, их поджидая.
Бульбаш недовольно покосился и буркнул:
- Ты иди пока один, а я отдохну мало-мало и догоню тебя, не боись, - заверил он, и шумно выдохнув воздух из лёгких, опять отхлебнул из бутылки.
- Не, мы вместе ушли, вместе и вернёмся; давай пока чайку попьём, - возразил Жора. Потом добавил, глядя на бутылку:
- Мне, что ли глотнуть разок для аппетита?
Бульбаш с готовностью протянул бутылку, в которой плескалось больше половины содержимого.
Жора взял бутылку, но пить не стал, а отбежал с ней к бревну:
- Олесь Каземирич, перекусим на том берегу.
Бульбаш ошалело глядел, как Жора усаживался верхом на бревно лицом к нему.
- Отдай, - заревел он, спохватившись.
Жора отполз чуток по бревну назад и протянув бутылку:
- На.
- Да я, мать-твою-туды-сюды, - ругаясь, Бульбаш подскочил к бревну и остановился в нерешительности.
- Делайте как я, садитесь верхом и ползите следом.
Бульбаш показал в ответ кулак:
- Отдай бутылку, а то башку оторву.
- Да, забирай, - Жора подвинулся вперёд и протянул ему бутылку. Бульбаш проворно наклонился, стараясь сцапать её, но Жора отвёл руку:
- Олесь Каземирович, ну садитесь же на бревно. Потихоньку, помаленьку и будем на том берегу.
Не разгибаясь, Бульбаш присел и, опершись одной рукой о бревно, подвинулся вперёд, стараясь другой дотянуться до бутылки. Но Жора сразу подался назад, продолжая держать бутылку перед ним. Увидев, что Жора отполз, Бульбаш совсем озверел. Его вытянутое лицо и до того всегда хмурое перекосила злобная гримаса. Небольшие синие глазки под соломенными бровями поблёкли и таращились, то на Жору, не обещая ничего хорошего, то на вожделенную бутылку. В порыве ярости он уселся, как и Жора, верхом на бревно и, решительно подался в погоню. Жора сразу поспешил назад, держа бутылку на виду перед собой. Продвинувшись совсем близко, Бульбаш снова потянулся за бутылкой, но только хватанул воздух рядом с ней.
Жора заелозил назад, Бульбаш следом. Когда они, таким образом, преодолели половину пути, бревно под их натиском ощутимо покачнулось. Бульбаш, сразу застыл и схватился за бревно обеими руками.
- Сиди пока, - крикнул ему Жора и, вскочив на ноги, за несколько шагов добрался до берега, - теперь ползи.
Только после того, как бревно стало неподвижным, Бульбаш рискнул продвигаться вперёд, доставая сапогами бурлящий внизу поток.
Убедившись, что он освоился, Жора поднял, показывая бутылку, и аккуратно поставил её у комля бревна. А сам, подхватив оба рюкзака, отошёл от греха подальше и стал перекладывать бутылки в свой рюкзак.
Среди бичей о Бульбаше ходила дурная молва, что он, ни с того ни с чего, если что не по нём, мог без лишних слов прибить кого угодно. Высокий, за два метра, узкоплечий, жилистый и худющий, как высохшая жердина, силой обладал немереной и играючи колотил длинными руками любого здоровяка, пока тот не падал наземь.
Добравшись кое как до берега, Бульбаш первым делом приложился к бутылке и теперь довольный стоял у бревна.
- Эй, давай пошамаем, - крикнул он, и взирая на встревоженного Жору рассмеялся: - Голодный бич страшнее волка, а сытый бич милей овцы.
Жора удивлённо уставился на Бульбаша. Он не то чтобы его смеющегося, но даже намёка на улыбку не видел на его лице. Обычно хмурое, даже угрюмое, оно сейчас чудесным образом преобразилось и светилось благодушием, а золотисто-соломенная шевелюра, подсвеченная сзади полуденным солнцем, пылала над головой, словно нимб святого.
- Ладно, - облегчённо согласился Жора.
- Тогда сваргань чаёк, а я смотаюсь за рыбой. За плёсом есть яма, в ней всегда хариусы стоят, - распорядился Бульбаш, вынимая из нагрудного кармана энцефалитки спичечную коробку, обмотанную леской с крючком.
Пока Бульбаш рыбачил, Жора привычно соорудил костерок, и ещё не закипела вода в жестяных банках, как Бульбаш вернулся с двумя выпотрошенными рыбинами. Распластав и насадив хариусов на рогульки, Бульбаш принялся поджаривать их над затухающим костром, пока Жора, заваривал чай - себе по вкусу, а Бульбашу, к его удовольствию, сыпанул в банку полпачки "индюшки".
Другие бичевскин рассказы: |
as-kurt@yandex.ru