* * *
Мистика, мистика… Желтые листики
Наземь, порхая, летят.
Меньше бы мистики, больше бы листиков.
Что под ногами шуршат.
Очень нужна почему-то нам мистика,
Маски и панцирь до пят…
Люди - все мистики. Желтые листики
Наземь, порхая, летят.
(1975)
Одинокий куб
... И в этом царстве невозможности,
На кубы четко разграниченном,
Где сложность строится на сложности,
И видимость так ограничена,
Метаются во мраке кубы,
Друг к другу тянутся, немые,
Взлетают, падают, как трупы,
А в кубах… существа живые!
(1975-1976)
* * *
А в болоте квакают лягушки,
Над болотом кружится сова,
А вдали у самой у опушки
Катится чья-то голова.
Прыгают лягушки, кто повыше,
Иль нырнуть стараются до дна…
Только плеск воды болотной слышен,
Только муть поднятая видна.
И мутят они друг другу воду,
И дела великие творят,
И кому-то третьему в угоду
Источают то нектар, то яд.
Не покинут своего болота,
Потому что жить привыкли в нем,
Потому что в холода тепло там
И приятно сыро жарким днем.
А живут лягушки те безбедно,
Благородных помыслов полны,
Знают, что полезно, а что вредно,
Потому здоровы и сильны.
Возятся и квакают лягушки,
Знает их наперечет сова…
А вдали у самой у опушки
Вновь летит чья-то голова.
(1975-1976)
* * *
Темно-синее небо без звезд,
В синих окнах - свое отраженье.
В этот вечер меж нами мост
С односторонним движеньем.
Он так хрупок, воздушный мост,
По нему - столько слов дорогих…
Темно-синие окна без звезд,
И свое отражение в них.
(1977)
* * *
Ночь. Продрогшие березы.
Ночь. Промокшая трава.
Ночь. Проглоченные слезы.
Ночь. Последние слова.
Ложь. Закрывшиеся двери.
Дрожь. Молчанье пустыря.
Стон. Угрюмое безверье.
Всё. Бесцветная заря.
(1978)
* * *
Солнце село в окна
Верхних этажей.
Потекли полотна
Древних миражей.
Показались замки,
Башни и сады,
И веков вчерашних
Ожили следы.
Статуи застыли
Стражей у палат,
Золотистей шпили,
Краше купола!
Шумен замок старый,
Празднует народ,
В танец входят пары,
И труба поет.
Спрятаны листвою,
Тропкой между ив
Рядом едут двое,
Головы склонив.
Цокают копыта
Вороных коней,
Старое, забытое
Говорит он ей.
Только все тусклее
Света полоса,
Только все слабее
Звуки, голоса.
Не видать, они ли?
Замерла труба.
Солнце заслонили
Зданий короба…
(1981)
* * *
Когда зима, и год на смену
Прошедшему уже спешит,
Что, биться головой об стену
Иль веселиться, кто решит?
Когда зима внутри, снаружи,
Что теплится в душе на дне?
Нет хуже - слякоти! А стужи -
Нет хуже, может быть, вдвойне!
Когда игра, как ляжет карта,
Кто пишет в гору, кто - с горы,
Кто пленник своего азарта,
Тот выбывает из игры.
Когда пора расставить точки,
Не глупо ли сходить с ума?
Такие вот родятся строчки,
Когда зима.
(1987)
* * *
Кого люблю? Высоких, стройных,
Иль с Рубенса полотен скроенных,
А может, маленьких, худых?
А может… впрочем, много их!
Что толку спрашивать себя?
Ведь я люблю одну тебя!
И не при чем ни рост, ни вес,
Не в сантиметрах и не в килах…
И понимаю, что балбес,
И изменить ничто не в силах
Этого…
(1988)
Колыбельная
(написана на базе экспедиции в поселке
Февральск, БАМ, Амурская область)
Ужарились грибы на сковородке.
Уснуло время, стало на нуле.
Упало напряжение в проводке.
Угасли звезды в облачной золе.
Умолк собак ленивый перелай.
Усталых птиц не слышно голосов.
Уймись и ты, Галчонок, засыпай,
Залазь в кулёк , приятных тебе снов!
Кулёк - спальный мешок.
(1989)
|
цикл "ИСИКАНСКАЯ ОСЕНЬ"
СОНЕТ
(геологический)
Души моей безлюдное болото,
Дремавшее в незнании беды,
Как больно по тебе проехал кто-то,
Впечатав гусениц следы!
Разрезан нежный моховой покров,
И беззащитно тает мерзлота,
И в колеях, как в венах рваных кровь,
Вода темна, медлительна, густа.
Острей кинжала, бур мне в сердце всажен,
Лишь знаки золота извлечены из скважин,
Не вскрыв золотоносного пласта,
Уйдет разведка в новые места,
Оставив раны заживать в глуши,
Окончив освоение души…
(1990)
ВЕЧЕРНИЙ БИЧЕВОЗ
Вечерний бичевоз от Исикана
И из Февральска первый самолет
Вас увезут, но рано еще, рано,
Не начался осенний перелет!
Спешите вы… вы - те, кто всех нужнее -
Все станет проще, только жить сложнее,
Спешите вы, прощаемся без слез,
Не надо бы вам уезжать отсюда,
Спешите вы, и не случится чуда,
И тарахтит вечерний бичевоз…
НЕЗНАКОМКЕ
(полевое)
Голубика осенняя, пьяная…
Кто ты, милая, как тебя звать?
Полюби-ка меня, моя странная,
Что-то стало уже холодать!
В сером небе дождливые полосы,
Мало ягод средь мокрой травы.
Светлый плащ твой и черные волосы,
Как они мимолетны, увы!
Как же сладки осенние ягоды!
Как осенние чувства сильны!
Пусть на миг бесконечные тяготы
Надо мною не будут вольны!
(1990)
ТРАССОВИКИ НА ЗАРЕ
(На бичевозе по БАМу)
Вставал Ургал зарею новой,
И дуло приложив к виску,
Сказал тебе я - все хреново! -
Как трассовик трассовику.
Как трассовик трассовика,
Ты понял, принял за основу,
Убрал я дуло от виска,
Вставал Ургал зарею новой.
Пропал Ургал, он был не новый!
Зарей вставала Чекунда.
Она встречала нас сурово,
Но ты сказал - все ерунда!
Пропало все! Но ты не сник,
Сказал ты мне - домой, калека!
Прощай же, БАМ, помойка века,
Я твой навеки трассовик!
Вариант:
О, стройка века!
(1990)
В САМОЛЕТЕ ФЕВРАЛЬСК - БЛАГОВЕЩЕНСК
На фоне бурых марей желтеют поймы рек,
Лес пятнами забрызгал междуречья,
И не видать следов работы человечьей,
И не понять, какой внизу там век.
Но тень крылатая, стремительно скользя,
Иллюзий и надежд не оставляет…
От времени спастись никак нельзя,
Не скрыться, не забыться - догоняет!
(1990)
В АВТОБУСЕ БЛАГОВЕЩЕНСК - СВОБОДНЫЙ
Ночь, на спуске осторожно! -
Полсалона спит.
В обнаженьи придорожном -
Белый алеврит.
Эх, сазанка-белогорка,
Так вас через так!
Ждет меня большая порка,
Фиг бы с ним, пустяк!
Я работал уникально,
Я работал интенсивно,
А
Притом,
У меня был маниакальный,
У меня был депрессивный,
Ах,
Синдром!
(1990)
Сазанская и белогорская свиты - характерные для Амурской области толщи осадочных пород, определенного возраста и состава, часто отличающиеся характерным белесым цветом.
|
* * *
Бледный абрис сиреневой шубы,
Вздох прощальный ушедшего дня,
Холодны и губительны губы,
Но в глазах - слабый отблеск огня.
Вечной дымкой подернутый вечер,
Стылый сумрак сиреневых снов,
Холодны и губительны речи,
Но в груди - несмолкающий зов.
(1990)
* * *
Кто плывет по морю синему,
Меж теченьями скитаясь,
То ль покинув Абиссинию,
То ль и вовсе из Китая?
Он куда плывет стоически
Сквозь муссоны и пассаты?
То ль на юг свой исторический,
То ли в западные штаты?
Что в родимой Джамахирии
Не жилось ему, сердешному,
Что б не жить ему там в мире и
Не бежать куда-то к лешему?
Жил бы сытно, как обычно, он
В славном солнечном Пномпене,
Что толкнуло горемычного
К государственной измене?
Чье влиянье зарубежное
Столь тлетворным оказалось?
Или просто чувство нежное
Породило эту шалость?
Кто он, странник обессиленный
Вечным чаяньем причала?
И ветра его носили, и
Волнами его качало…
Может, я по морю синему,
Меж теченьями скитаясь,
Покидаю Абиссинию,
Уплываю из Китая?..
(1990)
|
Когда я итожу то, что прожил ...
В.В. Маяковский
В ЧЕМ ПЛОТЬ СУГУБОГО?
Теряя волосы и зубы,
Дополз до середины лет
И оглянулся на сугубый
В своей извилистости след.
С расстройства принял грамм сто двадцать,
Зуд недовольства заглушил
И вдохновению отдаться
Незамедлительно решил.
Но что? - капризное дитя,
Оно коварно изменило,
Чуть поманило, подразнило
И где-то спряталось, шутя.
Поспешно за уши извлек
Потешных этих кучку строк
И, облизнув сухие губы,
Скрипя, продолжил след сугубый…
И скрылся в чаще лопухов…
И был таков…
(середина 90-х)
* * *
Проходит жизнь. И время вспять
Не повернуть. И не начать
Жить заново, любить с начала…
А целовались мы так мало!
Поцеловать бы хоть кого
Среди всеобщего разврата!
Тернист наш путь, в конце его
Всех ждет, увы, одна расплата.
Один удел назначен всем -
И праведник, и греховодник
Уйдут из мира насовсем
И встанут пред судом господним.
И что решит тот страшный суд,
Нам, смертным, не узнать вовеки.
А посему, пока мы тут,
Целуйтесь, люди-человеки!
(1990-2017)
* * *
Когда случится мне лет сто,
Я сочиню веселый стих
И праздничный накрою стол,
И позову друзей своих.
И между первой и второй,
В тот самый, в малый, промежуток
Скажу, что счастлив был порой,
Скажу серьезно - кроме шуток.
Скажу: "Ровесники мои,
А также молодая поросль,
Живите в мире и в любви!
И да… не превышайте скорость!"
((2017)
|