Ездил с туристами на Белое море. По возвращении на встречах с друзьями пришлось расска-зывать, как все было. Перед третьей встречей я понял, что лучше один раз написать..

Утром нажрался, как свинья, но вечером уехал (был вывезен) в направлении Белого Моря. Дело было так. Года три назад, поскольку боссы занимались выборами какого-то негодяя, в нашей конторе ошивалась шобла пиарщиков. Их было человек двадцать и почти все - жуткие хомуты. Два человека, правда, оказались нормальными. С одним из них мы даже сошлись. Он оказался туристом-водником и даже притащил какие-то фотографии, а я сказал, что с удовольствием сплавился бы по не самой трудной речке. Работая в геологии, я набегал по речкам Амурии чуть более тысячи километров сплава и немного разбирался в этом. Андрей, так звали водника, пообещал взять меня с собой, но все как-то не складывалось, то у меня, то у него.

Однако недели две назад меня позвали к телефону, и Андрей сообщил, что можно сбегать в Карелию. Я согласился и даже отдал ему какие-то деньги, кажется на билеты и продукты, а потом ушел в запой. А вчера меня известили, что сегодня надо выезжать. Это надо было отпраздновать, что я и сделал.

На работу я притащился в растрепанных чувствах, голова трещала, меня всего колотило, и в контору я вошел, естественно, с полупустой бутылкой пива в руках. Настроение у людей бывает разное, а у меня не было вообще никакого. Ехать никуда не хотелось, не хотелось и просто двигаться. Хотелось еще пива, потому что предыдущая бутылка оказалась пуста. Кроме того, меня мучили смутные предчувствия.

Григорян на мои сомнительные мучения среагировал как-то подозрительно. Со слабо скрытым злорадством он начал утверждать, что только это небольшое приключение поможет мне выжить, и настаивал на срочном отъезде. Наш босс Краевский присоединился к нему и даже предложил подвезти меня в клуб, как тяжело больного, на своем джипе.

С очередной бутылочкой пива в руке, но со слегка прояснившимся взглядом, я в сопровождении Григоряна появился в мрачном, заваленном всяким хламом помещении с загадочным названием "Новолуние". Эта вывеска висела на входе. В большом захламленном зале несколько парней с нашим инструктором Андреем то ли раскладывали, то ли собирали какое-то сложное сооружение, напоминающее небольшой сдвоенный дирижабль. Как я понял, дела у них не очень-то клеились. Я обессилено опустился на грязный диван и закурил. Григорян так же с удивлением озирался вокруг. На нас не обратили особого внимания. "Может, свалим отсюда, пока не поздно?" - жалобно спросил я. Сурен озадаченно молчал. Тут подошел Андрей. "Андрюх, может, я не поеду с вами?" -снова спросил я, но теперь уже их обоих, на что Андрей ехидно возразил: "А деньги я тебе крупой отдавать буду?" Это было резонно. До этого я вручил деньги, правда, не очень большие, Андрею на продукты и билеты. Но и их было жалко. Тем временем Андрей достал откуда-то два удивительно тупых топора, только что из магазина. На них была еще смазка, а в сечении они напоминали зубила по толстому металлу. Надо же изготовить подобное изделие. Андрей показал мне на старый напильник, валявшийся под столом, и вежливо попросил наточить эти топоры, после чего задумчиво вернулся к предыдущему занятию. Я обреченно принялся с отвратительным скрежетом водить полустертым напильником по топору. После примерно двадцати минут этого мерзкого занятия я изрядно утомился. Топор почти не изменил свою форму, в смысле - острее он не стал совершенно. Наконец презервативы вроде бы собрали в огромный мешок, а алюминиевые палки - в другой. Потом из первого мешка все вытряхнули. Адмирал подошел ко мне и выдал, как и обещал, рюкзак, спальник и палатку. Кроме того, он велел пройти в другую комнату и взять там продукты. Парень, возившийся со снаряжением невдалеке, тоже начал набивать свой рюкзак продуктами, из чего я заключил, что он идет с нами. Вскоре к нему присоединилась девица. Когда мешки были почти набиты, Парень посмотрел на меня и сказал:
- Меня зовут Максим.
- Меня, - Борик - ответил я.
- Как будем - на ты или на Вы? - спросил он.
- На ты, - выдавил я.

В геологии, где я работал до всего этого безобразия, в полях даже к академикам обращались на ты. Впрочем, сил на эмоции уже не осталось, хотелось пива до посинения. Адмирал посмотрел на мой мешок, хмыкнул и вытряхнул его содержимое на пол.
- Сколько сюда еще влезет - с удовольствием промычал он. После этого он довольно ловко набил мешок заново. Рюкзак оказался полупустой.

Я это не подниму - понял я.
В конце концов выяснилось, что мест, в смысле - рюкзаков, баулов, мешков - восемь, нас - четверо. Гаду Григоряну, завлекшему меня в этот вертеп, пришлось помогать нам добраться до вокзала. Хотя может быть, он сделал это, чтобы я не сбежал, а у меня бродила такая идея. Когда я взвалил рюкзак, чтобы вынести его на улицу, мне стало горько и обидно. Тащить, кроме всего прочего, два тупых топора к Белому морю и обратно… И ведь это наверняка не все… Вот на что должны уйти мои последние силы.

Когда мы спустились к поездам в вестибюле Цветного бульвара, Адмирал как-то нехорошо виновато заулыбался и сообщил, что забыл карту, по которой мы должны идти. Он предложил мне, Торосовичу и Мурзику тащить четыре мешка и весла долбаного плавсредства. Наконец, на последнем издыхании мы добрались до вокзалов. Ребята пошли искать машину, на которой везли остальное барахло, а я с Мурзиком остался сторожить то, что мы притащили. Оглядевшись, я заметил, что оказался возле ларька с пивом. Видимо от перегрузки я не сразу понял, что передо мной. Ничто на свете не могло удержать меня. Первая бутылка пива, вылитая в меня, не дотекла до желудка, всосавшись в пищеводе. Вторую я пил небольшими глоточками, растягивая удовольствие. Начинало хотеться жить. Тут подошел Адмирал и еще какой-то парень. Видимо, он и подвозил наше барахло на машине. Мы подхватили наши мешки и потащились на перрон. Туристов из отъезжающих было не менее трети. Залезали в вагон мы трудно, но весело. Наконец, раскидав вещи по полкам, мы расположились. Ребята стали раскатывать спальники, но, во-первых, надо было опять лезть в рюкзак, а я видеть его не мог, во- вторых, я хотел спать по-человечески, а не как турист, а в-третьих, у меня иссякло пиво.

У молодой проводнички я взял постель и, конечно, пару пива. Теперь можно было спать спокойно, но спать, как назло, не хотелось.

Я сел в проходе и стал смотреть в окно. Наконец-то мне хорошо. Во-первых, не надо ничего таскать, во-вторых, меня плавно покачивало, что ускоряло процесс усвоения пивных витаминов. И, в-третьих, сидя у вагонного окна, даже ночного, я прихожу в приятное состояние, схожее с медитацией. Похожее состояние наступает, когда слушаешь приятную музыку.

Кто-то из ребят, кажется, Макс предложил присоединиться к компании, но у них были общие знакомые, походы, события, о которых я не знал, и я отказался. Мне было хорошо. Под утро я завалился спать на верхнюю полку.

Проснулся около полудня. Россия за окном изменилась, холмы исчезли, Лес стал почти полностью хвойным. Строения больше стали напоминать хижины. "Грустная Россия" - подумал я. Все это напоминало деревни, которые я видел в детстве. Ребята еще дрыхли. Я сходил покурить, зашел в туалет, побрызгал на лицо холодной водой и занял свое место в проходе. Поманил выглянувшую проводницу. Она сразу все поняла, на минуту исчезла и появилась с двумя бутылками пива в руках. Это меня обрадовало. Путешествие начинало мне нравится. Через пару часов начали просыпаться ребята. Первой проснулась Мурзик - Таня. Мы с ней поболтали о пустяках. Потом проснулся Макс и, наконец, последним продрал глаз Адмирал. Проделавши примерно те же процедуры, что и я, ребята решили попитаться. Из рюкзаков была извлечена курица, кружок колбасы, сыр и, кажется, банка тушенки. От завтрака я отказался, поскольку уже прополоскал горлышко пивком. Макс рассказал, как вредно ехать с открытым окном и как легко простудиться. Подобный базар от здорового мужика слегка удивил меня. В вагоне стояла жуткая духота, и приток свежего прохладного воздуха был бы неплох. Потом Макс достал и с гордостью показал довольно большую по объему сумку. Она была полностью набита всевозможными медикаментами. Начиная от таблеток от поноса и кончая шприцукладкой с набором ниток для зашивания ран. У меня в армии, где я служил фельдшером танкового батальона, сумка была почти такой же. Кроме того Макс вытащил небольшой агрегат, похожий на электробритву и объяснил мне, бестолковому, что это - электрошокер. Я, правда, так и не понял, кого в лесу надо шокировать. Если для отмашки, то гораздо удобнее весло, или топор. Позже выяснилось, что его угораздило родиться в семье врачей, и всю жизнь ему внушали, как вредно делать то, или иное, и что только таблетки могут спасти заболевший организм. Получился крупный любитель колес. Тяжелое детство.

Макс панически боялся за свое здоровье. Кроме того, он опекал Мурзика, они ехали вместе. Мне показалось, что она не всегда рада такой опеке, но скромно помалкивала. В вагоне духота, а Макс велит Мурзику одеть какую-то тряпку, чтобы "не продуло" - жуть!

Но поездка продолжалась. Я сидел у окна в проходе и потягивал пивко, которое регулярно подносила услужливая проводница. Иногда, притомившись, я залезал на верхнюю полку и сладко, но не надолго, засыпал под мерное покачивание вагона и стук колес. Ближе к вечеру как-то невзначай выяснилось, что ни у кого из нас нет часов. Отсутствие компаса меня не сильно озаботило, север, он как-то сам чувствуется, да и по карте почти всегда можно определиться. А вот без часов, да при белых ночах - это сложно. Адмирал, видать, и сам все прекрасно понял, и на ближайшей станции они с Максом приобрели дивный прибор то ли китайского, то ли финского производства. По смыслу он должен был показывать год, месяц, день недели и время, правда, в двенадцати часовом диапазоне. Я таких не видывал. К прибору прилагалась инструкция на трех языках, и среди них русского не было. Впрочем, инструкция как-то сразу пропала, и ребята по очереди пытались заставить прибор изобразить нужное время. Часа через два это удалось, и мы стали обладателями удивительного хронометра, сопровождавшего нас весь поход.

Вечером босс сказал, что наша станция будет на следующее утро, где-то полшестого. Естественно, мы почти не спали, боясь проспать, хотя проводнички поклялись разбудить нас. Наконец, подошло время, мы стали собираться. Адмирал придумал, что выгружаться мы для скорости будем через два тамбура: наш и соседнего вагона, но он оказался закрыт. Впрочем, мы без особого напряга успели выгрузиться и через наш тамбур, Умница проводничка подержала красный флажок.. Далеко впереди выгружалась еще одна группа туристов. У нас оказалось с рюкзаками шесть мест, но кишку, в которой лежал алюминиевый каркас, можно было тащить только вдвоем. До домика, изображавшего местную станцию, было метров двести, - мы ехали в конце поезда. Пришлось перетаскивать барахло по частям… Меня слегка пошатывало, но настроение было отличным. Утро было ясным, голубое небо и раннее солнышко - чудесно. Слабо жужжали редкие комары, я им обрадовался, как старым знакомым. Адмирал с Максом пошли искать машину - нам предстоял десятикилометровый подъезд. Меня, как личность непредставительную, но все-таки мужика, оставили сторожить Мурзика и шмотки. Я закурил и огляделся. Поселок представлял собой десятка четыре разномастных домов с лесопилкой на берегу озера, которое виднелось неподалеку. Вокруг стоял лес. На самом вокзальчике висела надпись "Амбарный", или что-то в этом духе. Туристов, которые выгрузились вместе с нами, нашла машина, и они уехали. Как я понял, это весьма прибыльный сезонный бизнес местных автовладельцев. На всякий случай я договорился с водилой, что, вернувшись, он сможет отвезти и нас, только я не знал куда. Ребят не было около получаса, а еще минут через пятнадцать подъехал УАЗик с будкой, довольно хлипкого вида.

Адмирал сел в кабину, рядом с шофером показывать дорогу, а меня, Мурзика и Макса вместе со шмотками погрузили в пыльную будку. Нас трясло и швыряло около сорока минут. Из того, что было видно в маленькое оконце в будке, я понял, что мы тащимся по изрядно разбитому зимнику. Наконец тряска прекратилась, и дверь распахнулась. Мы были в метрах ста от другого, как утверждал адмирал, озера.

Пологий берег был покрыт толстым слоем мха, из которого торчали редкие молодые березки и сосенки. Видимо, это место было нередко посещаемо и использовалось местными как для рыбалки, так и как пристань. Из воды торчала какая-то трава, берег был заболочен, но комаров почти не было. Солнце поднималось гораздо медленнее, чем усиливалась жара. Адмирал возглавил сбор чудовищного плавучего агрегата, Мурзик занялась приготовлением первого нашего завтрака на природе, а я, как человек ослабленный нарзаном, болтался туда-сюда и был на подхвате. В конце концов, Адмиралу это надоело, и он попросил меня заняться надуванием этих гигантских презервативов. Пока мы собирали проклятое устройство, вдали я заметил движущуюся точку, которая при ближайшем рассмотрении оказалась лодкой с двумя рыбаками. Пожилой, небритый мужик и пацан лет семнадцати. Они причалили почти рядом с нами, поздоровались, поинтересовались, не сопрем ли мы их весла и, сев на спрятанный в кустах мотоцикл, уехали. Попутно они говорили что-то о низкой воде, но я не придал этому значения.

Сбор плавсредства проходил, видимо, как всегда.

Каркас не собирался, штанги не подходили друг к другу, концы не сходились. Было принято мудрое решение - вкусно поесть. Как ни странно, это здорово помогло. После небольшого перекура дело пошло быстрее, и к вечеру, часов через девять, наш катамаран стоял на воде и даже был загружен нашими шмотками. По команде адмирала, все было привязано так, как будто мы собирались штормовать несколько дней. Мой рюкзак тоже привязали, а все вместе выглядело, как большой кокон. По-моему, на это действо ушло около получаса. За время подготовки плавсредства я пару раз искупался, несмотря на крики Макса о необычайно холодной воде. Вроде бы, он даже пообещал не лечить меня в случае моей простуды, но может быть, мне это и показалось.

Мы взобрались на катамаран и медленно отчалили от берега. Мое место оказалось левым передним. Рядом справа был усажен Макс. Адмирал сел правым задним и с удовольствием объявил себя капитаном. Мурзику досталось место позади меня. Я устроил себе место повыше, вроде как на борту резинки, как я бегал по плесам рек Амурии. Адмирал уселся по-хитрому, вроде как стоя на коленях. Это - объяснил он - спортивная посадка на катамаране. Остальные устроились в промежуточных между нашими "крайними" позами. Плавание началось.

Солнце стояло невысоко, дул слабый встречный ветер. Воздух, после московского, казался необыкновенным. Перед отплытием я разделся и остался в плавках, комаров не было, а я все лето мечтал позагорать. После тряски в УАЗике и легкой физической нагрузки при сборе катамарана, похмело постепенно отпускало меня, мне становилось все лучше и лучше. Тут я отвлекся от самонаблюдений и заметил, что мы плывем не только странными зигзагами, но и как угодно, только не носом вперед. Позже выяснилось, что этот агрегат, лишенный киля, даже при слабом ветре норовит стать к нему боком, и тут ничего не поделаешь. Минут через пятнадцать Адмирал начал руководить. Он заявил, что передние, то есть мы с Максом, должны грести постоянно, не обращая ни на что внимания, а он и Мурзик будут подруливать, выправляя курс. Меня удивил столь сложный способ выправления курса: на лодке как-то сам чувствуешь, что перегребаешь напарника, или наоборот, и корректируешь свои усилия. Когда я перегребал Макса, я просто переставал грести, что вызывало, наверно, справедливый гнев адмирала. Но я ничего не мог поделать с собой. Во-первых, привычка, во-вторых, глупо упираться веслом, если задний табанит. Но адмирал утверждал, что именно так и надо. Примерно через час, чтобы уменьшить стресс Адмирала, я поинтересовался, куда собственно мы держим путь, поскольку направление движения нашего судно гуляло приблизительно на 120 градусов. Адмирал задумался, приказал прекратить движение и, закурив, достал карту. Я с удовольствием бросил весло на кучу барахла в центре катамарана и разлегся на своем длинном рюкзаке. С непривычки я изрядно притомился. А вокруг стояла тишина, нарушаемая лишь плеском воды под катамараном.

Как мне показалось, довольно быстро Андрей сказал: "Туда"! - и махнул рукой в сторону довольно обширного дальнего конца озера. Я попросил его назначить более конкретный ориентир, выделяющееся дерево, или заметный край острова, чтобы я понял, куда грести. Адмирал с заметным неудовольствием выполнил мою просьбу. Мы продолжили наше затейливое движение, в указанном направлении.

Часа через три, несколько раз перекурив, причем курили только капитан и я, мы уперлись в небольшой ручей, вытекавший из этого громадного озера и перегороженный приличным толстым бревном. Место выпадения ручья из водоема оказалось болотистым. В этом конце озера ветра почти не было, естественно, появились многочисленные комары и прочие летучие кровососущие. Мне пришлось быстро одеться, а потом и надушиться отвратительным антикомарином отечественного производства. Остальные повторили вторую часть моего маневра. Поскольку сил у меня, по вполне понятным причинам, осталось немного, я предложил тут и заночевать, не спеша просмотреть водоток вниз по течению, прикинуть, как и сколько нам придется тащить наш катамаран. В Амурии я довольно часто сталкивался с подобной проблемой, поскольку низкая вода давала возможность видеть чистые камни и брать "свежие" образцы быстро разрушающихся пород в местах со слабой обнаженностью. Геологи, особенно работающие в сланцевых толщах, меня поймут.

Но мои спутники, покусанные комарами, гневно и энергично отвергли мое предложение. Оставалось тащить этот спаренный презерватив, грузоподъемностью в две тонны, волоком, через камни, едва прикрытые водой. Тут выяснилось, что Максу нельзя мочить ноги, так как у него что-то хроническое с почками. А Мурзику нельзя, потому что она может простудиться. Я слегка офигел от такого расклада.

Офигевая, я заметил, что Адмирал пыхтя упорно пытается отодвинуть дурацкое бревно, загораживающее путь из озера. Он конечно крепкий парень, подумал я, но в мокром бревне вес - полтонны, это не для одного. Подхватив какой-то дрын, я подважил бревно, и оно, общими усилиями, немного подалось. Дальше пошло веселее, и минут через десять мы его отодвинули. Еще метров семьдесят мы тащили катамаран по камням, пока не вышли на чистую воду. Макс с Мурзиком следовали по болотистому берегу. Не думаю, что им было намного легче. Кочкарник, заросший густым кустарником - не очень хорошая дорога. Все забрались на катамаран и проплыли еще метров четыреста, пока снова на вышли на обмелевший перекат. Все повторилось, правда, без толкания мокрого бревна. Ну и так далее. Единственно, что радовало, так это то, что практически не темнело. Но это же наводило и тоску - Адмирал рвался вперед. Конечно, у него не было двухнедельного запоя. Спустя некоторое время, уж не знаю сколько, мы уткнулись в полуразвалившийся мост. Даже пустой катамаран не пролезал под ним. Надо было все разгружать, перетаскивать катамаран и барахло через мост, и только потом плыть дальше.

Тут я сломался. Я заявил, что не сделаю ни шага за мостом, пока не отдохну в лежачем положении, и что я ехал отдыхать, а не надрываться при таскании катамаранов. Адмирал видать тоже здорово притомился, поскольку, несмотря на внешний энтузиазм, довольно легко со мной согласился. Ребята приняли решение капитана молча, но, по-моему, с удовольствием. Устали-то все.

Макс быстро развел костер Мурзик занялась готовкой, мы с Андреем затащили остатки барахла на мост. Настало время ставить палатки, и Макс потащил свою палатку в лес. За ним направился Адмирал. Я опять офигел. Через мост раньше конечно была дорога, она почти совсем заросла, а на мосту по речке хоть немного дул ветерок, отгоняя кровососов. Минут пять я убеждал Адмирала, что на ровном мосту палатке стоять гораздо удобнее, и он согласился. Тут настал мой черед учиться уму-разуму. Палатка была новой конструкции, я таких и не видел. Она была каркасной, то есть не требовала вырубания кольев, имела сплошное непромокаемое дно, что очень удобно при постановке лагеря в мокром лесу, и была двойной, с тентом. В мое бы время в геологию такие палатки. Легкие, компактные и удобные…

После установки палатки я послонялся возле костра, ожидая, когда приготовится вкусный и долгожданный ужин. Макс все пытался приспособить меня для своих забот, которых у него оказалось очень много. Как, впрочем, и барахла. Начинал он обычно так: "Борик, тебе ведь нечего делать? Помоги мне…" - далее следовало указание, чем именно я должен помочь. Сначала надо было помочь поставить палатку, это было честно, поскольку Мурзик готовила еду. Потом потребовалось что-то принести, подержать и т. д. Я понял, что пора прекращать это измывательство над пожилым усталым человеком и пару раз что-то хрюкнул: вежливые просьбы что-то подать, принести и прочее, прекратились. Спать я ушел раньше всех, жизнерадостные спутники мои, вроде, как и не устали ни фига. Веселились во всю. Слышались рассказы кто, когда и что совершил. Мурзик внимательно слушала, иногда что-то вставляла в разговор. Заснул я, не смотря на белую ночь, быстро и крепко. Даже не слышал, как Адмирал залезал в палатку. Помню, что Адмирал просил меня разбудить его пораньше, часиков в десять, тогда он даст команду подниматься всем.

Проснулся я часов в девять. Косточки приятно поламывало, я сладко потянулся и вылез из палатки. Солнце стояло высоко, впрочем, оно и не заходило. Было тихо, под мостом журчала река, вода в ней была низкой, приблизительно сантиметров на двадцать - двадцать пять. Я прошелся по мосту, потом по заросшей дороге, ведущей к этому мосту. По ней не ездили лет десять. Вернулся и от нечего делать развел костер. Поняв, что и это не поможет, я сделал маленькую зарядку и посидел в медитации. Сидеть было плохо: После длительных запоев в первые "сеансы" меня трясет, как будто я сижу на перфораторе. Правда похмеловое состояние проходит быстрее, а кроме того, я чувствую себя гораздо более уверенно. После сеанса мне стало досадно, что не сплю один я. По крайней мере, командир, по моим представлениям, тоже обязан был не спать, да и обещание разбудить его я должен был выполнить. Адмирал честно проснулся, но тут же заявил, что даже он не силах разбудить Макса, а без него и вставать не стоит. И заснул, бурча, снова. Бормочущему сквозь сон Адмиралу в палатке, я сообщил, что пройдусь вниз по речке, посмотрю, какая вода нас ждет дальше. Засунув в карманы ножик, зажигалку и сигареты я отправился в путь. Лес, стоящий вокруг, мне понравился: Кусты подлеска росли только у реки. Дальше все напоминал парк: под ногами мох, трава, или багульник и деревья, в основном сосны, реже березы. Идти было легко, вот только река меня не радовала. Небольшой ручей с журчанием тек между здоровых булыжников. Берега болотистые, но сухие, видать жара стояла здесь давно. Редких комаров сдувал ветерок. Почти везде, где я работал, лес имел густой подлесок, и продираться сквозь него стоило больших усилий, пройти километр за час считалось удачей. Особенно вредная тайга была в Приморье и на Рудном Алтае. А на реках везде были галечные косы, на которых хорошо было вставать лагерем. Здесь их не было совсем, самые маленькие камни были не менее десяти сантиметров по длинной оси. В основном средняя по составу метаморфика.

Пройдя с километр, я понял, что нас ожидает нелегкая дорога.

Воды было мало, а наше плав-средство при полной загрузке имело осадку около двадцати сантиметров. Примерно треть длины реки занимали перекаты, где наверняка придется тащить катамаран на ручках. В таких грустных размышлениях я повернул обратно к лагерю. Там стояла тишина, все спали. Я подкинул веток в дымящийся костер и разбудил Адмирала еще раз. На этот раз он проснулся сразу и окончательно. Высунувшись из палатки, он стал кричать Максу, чтобы тот вставал, но вместо него появилась Мурзик. Быстро умывшись, она занялась приготовлением утренней трапезы. В это время я, подта-щив веток к костру, ушел собирать свои вещи. Завтрак на природе оказался вкусным и прошел в дружеской обстановке. После перекура и мытья посуды начались сборы вещей, которые продлились на удивление долго. Потом настала очередь перетаскивания катамарана через мост, что заняло около получаса. Потом началась погрузка рюкзаков и прочего на катамаран и увязка вещей прочной веревкой. Свой рюкзак я обвязал один раз, решив, что и этого-то много. В общем, часа через два с половиной после подъема мы проплыли первые двести метров. Затем начался перекат, мы с Адмиралом слезли в воду и принялись перетаскивать катамаран через особенно мелкое место. Таких мест оказалось изрядное количество, мы двигались примерно тот самый километр в час, о котором я думал утром. Забавно, но по плесам мы двигались не намного быстрее в силу "слаженно-сти" нашей команды, однако быстрее, чем вчера и это радовало. Часа через четыре, когда я уже порядком умаялся, очередной плес внезапно расширился, и нам открылось озеро. Все обрадовались, было решено сделать перекус, после чего мы, отдохнувшие, снова тронулись в наш водный путь. Однако стала повторяться вчерашняя история: мы двигались загадочными зигзагами, а иногда и просто боком. Адмирал нервничал и руководил все активнее, но чем больше он руководил, тем более затейливым становилось наше движение. Больше всего недоволен он был мной - не мог я грести, когда задний табанит. Физически не мог. Чтобы облегчить свое положение, я повторил вчерашний прием и поинтересовался, куда это мы плывем? Дело в том, что на озере была масса островов и заливов, и мы опять плыли по очень, как мне показалось, странной траектории. Адмирал замялся, и я попросил у него карту, поскольку немного разбираюсь в этом. Карта оказалась двухсо-ткой, то есть в одном сантиметре - два километра. Беда была в том, что островов на карте и на озере было множество, и было непонятно, возле какого именно острова мы находимся, не к чему было "привязаться". Судя по карте, было четыре места, где мы могли находиться. Все четыре гипотезы требовали проверки. Чтобы не мучаться на веслах, я предложил высадиться на ближайший крупный остров, который с необходимостью был на карте и оглядеть окрестности. Мы так и сделали. Причалили к берегу и с адмиралом полезли на верхушку острова, оставив Макса с Мурзиком охранять катамаран. Таким образом мы исключили два варианта, осталось еще два. Ободренные успехом, мы двинулись дальше. Спустя примерно час Макс заметил вдали байдарку, зрение у него было отменное, свое-то я попортил, сидя на ящике. Приглядевшись, я тоже ее увидел, и поскольку мы шли в том направлении, мы погребли к ней. Спустя некоторое время мы разглядели и лагерь, разбитый вблизи на острове. Это были туристы, сошедшие с поезда вместе с нами, ребята готовили еду и ловили рыбу. Подъехав, мы поздоровались. Я думал, что адмирал спросит, где же, черт возьми, исток речки из этого озера, но мы гордо продефилировали мимо, чему я несказанно удивился. Мурзик спросила вслух: "Нельзя ли было спросить дорогу?", - но и тут ответа не было.

Пройдя с километр, я понял, что нас ожидает нелегкая дорога. Воды было мало, а наше плавсредство при полной загрузке имело осадку около двадцати сантиметров. Примерно треть длины реки занимали перекаты, где наверняка придется тащить катамаран на ручках. В таких грустных размышлениях я повернул обратно к лагерю. Там стояла тишина, все спали. Я подкинул веток в дымящийся костер и разбудил Адмирала еще раз. На этот раз он проснулся сразу и окончательно. Высунувшись из палатки, он стал кричать Максу, чтобы тот вставал, но вместо него появилась Мурзик. Быстро умывшись, она занялась приготовлением утренней трапезы. В это время я, подтащив веток к костру, ушел собирать свои вещи. Завтрак на природе оказался вкусным и прошел в дружеской обстановке. После перекура и мытья посуды начались сборы вещей, которые продлились на удивление долго. Потом настала очередь перетаскивания катамарана через мост, что заняло около получаса. Потом началась погрузка рюкзаков и прочего на катамаран и увязка вещей прочной веревкой. Свой рюкзак я обвязал один раз, решив, что и этого-то много. В общем, часа через два с половиной после подъема мы проплыли первые двести метров. Затем начался перекат, мы с Адмиралом слезли в воду и принялись перетаскивать катамаран через особенно мелкое место. Таких мест оказалось изрядное количество, мы двигались примерно тот самый километр в час, о котором я думал утром. Забавно, но по плесам мы двигались не намного быстрее в силу "слаженности" нашей команды, однако быстрее, чем вчера и это радовало. Часа через четыре, когда я уже порядком умаялся, очередной плес внезапно расширился, и нам открылось озеро.

Все обрадовались, было решено сделать перекус, после чего мы, отдохнувшие, снова тронулись в наш водный путь. Однако стала повторяться вчерашняя история: мы двигались загадочными зигзагами, а иногда и просто боком. Адмирал нервничал и руководил все активнее, но чем больше он руководил, тем более затейливым становилось наше движение. Больше всего недоволен он был мной - не мог я грести, когда задний табанит. Физически не мог. Чтобы облегчить свое положение, я повторил вчерашний прием и поинтересовался, куда это мы плывем? Дело в том, что на озере была масса островов и заливов, и мы опять плыли по очень, как мне показалось, странной траектории. Адмирал замялся, и я попросил у него карту, поскольку немного разбираюсь в этом. Карта оказалась двухсоткой, то есть в одном сантиметре - два километра. Беда была в том, что островов на карте и на озере было множество, и было непонятно, возле какого именно острова мы находимся, не к чему было "привязаться". Судя по карте, было четыре места, где мы могли находиться. Все четыре гипотезы требовали проверки. Чтобы не мучаться на веслах, я предложил высадиться на ближайший крупный остров, который с необходимостью был на карте и оглядеть окрестности. Мы так и сделали. Причалили к берегу и с адмиралом полезли на верхушку острова, оставив Макса с Мурзиком охранять катамаран. Таким образом мы исключили два варианта, осталось еще два. Ободренные успехом, мы двинулись дальше. Спустя примерно час Макс заметил вдали байдарку, зрение у него было отменное, свое-то я попортил, сидя на ящике. Приглядевшись, я тоже ее увидел, и поскольку мы шли в том направлении, мы погребли к ней. Спустя некоторое время мы разглядели и лагерь, разбитый вблизи на острове. Это были туристы, сошедшие с поезда вместе с нами, ребята готовили еду и ловили рыбу. Подъехав, мы поздоровались. Я думал, что адмирал спросит, где же, черт возьми, исток речки из этого озера, но мы гордо продефилировали мимо, чему я несказанно удивился. Мурзик спросила вслух: "Нельзя ли было спросить дорогу?", - но и тут ответа не было.

Прогребя еще с километр по этому заливу, мы, наконец, уткнулись в протоку, вытекающую из озера. Началась обычная работа по перетаскиванию катамарана через узкие места и камни.

Довольно быстро, хотя я к тому времени здорово вымотался, речка снова расширилась, и открылось очень приличное озеро с многочисленными прекрасными островами, так и приглашавшими меня отдохнуть. Я начал заводить разговор о привале и что давно пора и поесть и поспать, но адмирал был неумолим. Вообще-то устали все, и греблось с трудом, катамаран все время разворачивал попутный ветер. С другой стороны, он плыл примерно в нужном направлении и сам по себе. Мурзик мудро заметил, что лучше плыть при попутном ветре, чем при встречном - я на время заткнулся, но потом снова начал хрюкать. Наконец мое нытье принесло плоды: Адмирал велел причалить к острову. Мы прошлись по нему: он весь зарос багульником, место под палатки и костер не было. Даже мне это не понравилось. Решено было плыть до следующего большого острова, который виднелся в приблизительно в километре. Мы пробежали это расстояние минут за десять. Команда стала получаться.

Высадившись, мы нашли старое кострище и места постановки палаток, не мы были здесь первыми. Все было покрыто густым полуметровым багульником, который скрывал кочкарник. Видимо, обычно это болотистые местечки, где полно комаров. Но сейчас стояла сушь, а под багульником был почти метровый слой сухого торфа, который сейчас вполне может загореться от непотушенной сигареты. Пожар на острове нам был не опасен - отплыл и все, но было бы очень жаль сгубить такую красоту. Поэтому старое кострище Макс обложил камнями, а вокруг мы с Адмиралом старательно пролили водой. Лагерь мы поставили быстро и с удовольствием, предвкушая отдых. Ужиналось чудесно. Отдохнув после еды, Макс с Адмиралом поехали ставить сетку, а я улегся в удобном месте любоваться окрестностями.

Огромный воздушный простор, вода почти до горизонта и чудесные низеньки, как игрушечные острова.

Было около часа ночи, но красноватое солнце стояло над горизонтом, и острова, им освещенные, казались поросшими красным лесом. Вещь!

Вернувшись с постановки сети, ребята затеяли обычный треп у костра, а я, посидев с ними немного, отправился баиньки.

Проснулся я почти хороший. Пьянотная слабость покидала меня. Адмирал, просивший накануне разбудить его пораньше, лишь перевернулся на другой бочек в ответ на мои домогания. Я вылез из палатки - было чудесно! Не жарко, но солнышко ласково грело, я потрогал воду, она была бодряще прохладной, но не холодной, то что надо. Помедитировав и пожав точечки, я залез в воду и немного поплавал, затем помахал лапками, что меня взбодрило, из палатки показалась Мурзик. Умывшись, она привычно занялась нашим завтраком. Я принял в этом участие путем принесения дров, коих вокруг валялось великое множество. Третьим был Макс. Бодро оправившись у палатки, он пошел умываться. Наконец, когда Мурзик громко сообщил, что завтрак готов, из палатки появился заспанный и взлохмаченный Адмирал.

Очень плавно, как в замедленной съемке, он выплыл из палатки и прошествовал совершать утренний моцион. Ел он тоже вдумчиво, я успел за это время слопать то, что мне выдали, и сначала попросить, а потом выпросить еще добавки. Завершив послезавтраковый перекур и помыв посуду, мы приступили к сборам.

Утренние сборы моих друзей меня несколько озадачивали. Сам подъем происходил не ранее полдня. С момента подъема и до отплытия проходило не менее пары часов. Сначала постепенный подъем, плавно переходящий в завтрак, потом сбор личных и общих шмоток, который занимал основную часть времени. Мне было легче всех, т. к. тряпок у меня было мало. Конечно, сложности возникали, поскольку в мой рюкзак решено было класть палатку, в которой спали мы с Адмиралом, и адмиральский спальник, а собирался он необычайно вдумчиво и очень медленно. В последнюю очередь в рюкзак кладется то, что может потребоваться в первую: сигареты, огниво, Что-то непромокаемое, на случай дождя, нож, мисочка, ложка… поэтому приходилось ждать, когда Адмирал освободит сначала спальник, а затем палатку. Потом подкачивался, при надобности, катамаран, затем все вещи грузились на него, многократно старательно обвязывались веревкой, затем залезали мы, и Адмирал торжественно отталкивался от берега. Честно говоря, я бы такую команду у себя в работе разогнал бы на фиг. Правда, больше трех человек в отряде я не держал, лишние люди - лишний геморрой. Здесь я был рядовым участником и, подозреваю, не лучшим. Поэтому я помалкивал.

Перед отплытием я обратил внимание на столб дыма на горизонте за озером. Что-то горело, причем, весьма прилично, скорее всего, лес. С лесными пожарами я сталкивался - ничего хорошего. Один раз мы прорывались на бульдозере сквозь низовой пожар. Накрыв мокрыми телогрейками бак с дизтопливом, мы довольно спокойно проехали сквозь тлеющий подлесок. Верховой пожар мы встретили на реке Деп. Нам помог намоченный тент из толстого брезента, которым мы целиком накрыли нашу лодку. Пламя с берега нас не доставало, опасность представляли падающие сверху горящие ветки, подхваченные ветром от огня. Минут за двадцать мы прошли фронт огня.

Адмирал высказал идею, что пожар скоро потушат, в чем я сильно усомнился. Однако мы тронулись и часа через три с половиной при попутном ветре достигли конца озера, из которого вытекала очередная протока. Почти сразу начался перекат, пришлось опять тащить по камням наше дивное сооружение.

После небольшого переката, перед приличным плесом, мы решили отдохнуть и перекусить. Я занялся костром, Мурзик, вытаскивала продукты и хозсумку, где хранились миски и котелки. Макс, который давно мечтал половить рыбу и специально тащил с собой спиннинг, как впрочем, и Адмирал, стал метать блесну под перекатом. Адмирал присоединился к нему. Кстати, как позже я понял, он и наобещал Максу офигенную рыбалку и Макс все время интересовался у него, где же рыба?

У Макса почти сразу клюнуло, это оказался небольшой, с ладонь, окунь, потом еще и еще. У Адмирала тоже клевало, примерно в два раза реже, чему он откровенно огорчался. Как довольно равнодушный к рыбной ловле, но не к хорошей рыбе, я, ввиду изрядной жары, решил искупаться для повышения своего аппетита. Отойдя метров сорок вниз по течению, я с удовольствием плюхнулся в прохладную воду. В тени было градусов двадцать пять, а на солнце все тридцать. Когда гребешь, тело вроде бы сухое, но покрывается солью, поскольку пот на ветру сразу высыхает. Поэтому было очень приятно поплескаться. Макс начал бурчать, что я распугаю всю рыбу, на что я возразил, что, наоборот, самая крупная рыба, стоящая внизу, кинется к ихним спиннингам. Не успел я вылезти, как у Макса что-то прилично дернуло, но сорвалось. Макс завопил, что это была щука, и двумя руками показал размеры ее пасти. Усомниться в ее величине мне показалось неприличным.

Адмирал тихонько перебрался поближе к Максу, а я к костру, где у Мурзика почти все было готово. Вдруг у Макса опять сильно дернуло и он, счастливый и совершенно офигевший вытащил на берег приличную, килограмма на полтора щуку. Сгоряча он попытался снять рыбину с крючка, но злобная скотина, наверняка с удовольствием, цапнула его за палец. Макс завопил и минуты три выковыривал палец из щучьих зубов. Затем, по совету Адмирала, в голову щуки был воткнут кинжал, который Макс постоянно носил на поясе, но и это не помогло. Щука продолжала дергаться и блесну не отдавала. Мне это надоело, потому что хотелось есть, и я огрел рыбу бульником по голове, и она затихла. Довольный я, печальный Адмирал и спокойный Мурзик уселись в тенечке обедать. Возбужденный Макс от еды отказался, он бегал по берегу и метал блесну. Изредка он вытаскивал небольших окуней. Видимо, ему это наскучило, и он попросил меня искупаться еще разок. Я отказался, объяснив, что купание после приема пищи, вредно влияет на мое пищеварение. Мурзик, поев и помыв свою мисочку, понесла Максу охлажденный чай. Она вообще нежно за ним ухаживала. Видимо чай показался Максу слишком холодным, он как-то злобно закричал: "Да вылей ты его на х..!", на что последовал спокойный, почти нежный ответ: "я ведь так и сделать могу, милый". Такая перспектива несколько успокоила Макса, был принесен другой чай, и ловля продолжилась.

Утомившись лежать на жесткой пенке, я негромко заметил Адмиралу, что пора двигаться дальше Печальный Адмирал повеселел и скомандовал сбор. Теперь опечалился Макс, он почти со слезами на глазах сматывал свой спиннинг, но катиться было действительно пора. Собрав, сложив и увязав шмотки, мы тронулись вниз по реке. Плесы проходились легко, перекаты - хуже. Сначала Адмирал командовал: "Мурзик греби, или Мурзик табань", потом судно независимо от команд и их выполнения прочно садилось на камни. Мы с Адмиралом, а иногда и Мурзик, слезали в воду и тащили катамаран на ручках. После каждого переката Макс жалобно просил Адмирала остановиться, чтобы "метнуть блесну". Иногда Адмирал важно разрешал и тогда злобой наливался я. "Это опять будем тащиться до полночи, потом ставить лагерь, потом еще фиг знает, когда состоится ужин, и когда же спать? Проснутся они опять полпервого - думал я - спать в душной палатке в жару - вот гадость! Я ведь, черт возьми, сюда отдыхать ехал!". Изредка я высказывал свои мысли вслух, но это помогало не всегда. Солнце прилично опустилось, когда в очередной раз плес расширился и превратился в озеро. Просторное, с низкими берегами, холмами на горизонте и чудесными, живописными островами. Опять подул попутный ветер, и мы бодро погребли к дальнему концу. Проплывающие мимо острова призывно манили разбить на них лагерь и отдохнуть. К тому же уж прилично болела задница. "Как это ребята терпят и гребут ведь?" - думал я. На одном из островов мы все же отдохнули, но недолго, обычный перекур с туалетом. Дальше все началось сначала: гребешь себе, по сторонам посматривая, да изредка двигаешь задницей, чтобы не очень засиживалась. Когда солнце показывало, по моим расчетам, около десяти вечера, мы въехали в неширокий заливчик, правый берег которого порос чем-то хвойным - зеленым с густым подлеском. Высокий левый берег покрывала гарь, среди которой уже виднелась зеленая трава, гарь была прошлогодней или весенней. Горело, видать, не сильно: на зеленых соснах кора только почернела, да и остались островки негорелого багульника. Кроме того, виднелись обширные зализанные выходы серых и розовато-серых гнейсов, изредка пробитых белыми кварцевыми жилами. Красиво!

Мы быстро разбили лагерь, почти даже не было обсуждений, где ставить палатки и пр. Место было почти обжитое, видать, многочисленные туристы, проходящие этот маршрут, всегда здесь останавливались. Минут через десять горел костер, дым от которого отгонял появившихся комаров. Когда рыболовы стали разбирать дневной улов, Макс вздумал выкинуть окуней, а щуку зажилить, т. е. сложить ее в давно заготовленный мешок с солью, которой мы тащили, как выяснилось килограмма четыре. Он мечтал вернуться в столицу, обвешанный вяленой и копченой рыбой. Думаю, что немалую роль в таких фантазиях сыграли рассказы Адмирала, когда он заманивал Макса в эту авантюру. Я, естественно, не мог этого допустить и авторитетно заявил, что по старой рыболовной традиции первый улов необходимо съесть на месте, иначе улова не будет. Адмирал поддержал меня, а я еще добавил, что выбрасывать окуней - тоже не дело, из них выйдет отличный рыбный бухелерчик, и сам вызвался их почистить. Задумчивый Макс пошел облавливать берега новой стоянки, а Адмирал взялся чистить Максову щуку. Щучья голова и хвост были добавлены к окуням, а сама щука была вкусно изжарена. Мне всегда казалось, что щука ужасно костиста, но эта оказалась изумительной, да и густой рыбный отвар из окуней с парой картофелин растворялся прямо во рту.

Ужин удался на славу, Адмирал объявил дневку, а Макс вытащил трехлитровый пакет красного полусухого вина, который, оказывается, тоже ехал вместе с нами. Зная, что у Макса есть еще и водка, от вина я отказался, сославшись на нездоровье, а попросил брызнуть на донышко моей литровой кружечки капельку, что и было сделано. Здоровье поправилось.

Проснувшись, когда все, конечно, дрыхли, я тихонько вылез из палатки и пошел осматривать окрестности. Попутно кинул пару поленьев в слабо дымящийся костер. Я прекрасно отдохнул, и настроение у меня, несмотря на небольшую дозу алкоголя, принятого накануне с перцем и солью, было чудесным. Отойдя метров двести от лагеря и найдя площадочку на гладком, скальном выходе, я занялся водными процедурами, почистил зубки, умылся и искупался. Чистить вставные зубки, которые я потерял в геологии, при всех я стеснялся - по-моему, это неприятное зрелище. Покончив с гигиеной, я славно размялся и сел медитировать. Место было просто изумительным. Не знаю, как там энергетика, но какая-то бодрость и свежесть (не путать с "Бодростью" "Свежестью", знаменитыми лосьонами семидесятых, пользовавшихся большой популярностью у Амурских бичей) вливались в меня. Невысокое ласковое солнце освещало этот потрясающий вид. С одной стороны водная гладь почти до горизонта и плоские острова, с другой, уже с большей высоты - зеленая лесная слабохолмистая равнина, и тоже до горизонта. По-моему, здесь надо монастырь ставить.

Заметив шевеление в лагере, я выждал, когда по моим расчетам созреет завтрак и проснется Адмирал, и лишь тогда неторопливо направился в лагерь. Расчет оправдался, завтрак был съеден. Медленно выползавшие ребята не спеша умывались, ползли к костру, завтракали, трепались. Повалявшись еще в палатке, чтобы принятые калории хорошенько усвоились, я решил ознакомиться с окрестностями, а заодно узнать, что нас ожидает вниз по реке. По Адмиральской карте это место означено как пороги, причем на расстоянии полутора километров их три.

Я вышел к истоку. Из озера, после небольшого переката, речка устремлялась к сливу высотой около метра, впрочем, были и обходные потоки, правда безобразно мелкие. Далее на протяжении метров ста шла довольно крутая горка и выход в плес. На горке речка слегка извивалась, упираясь то в один крупный валун, то в другой. На обычной резиновой лодке здесь вполне можно было бы пройти, правда, слив я бы обошел, хотя приходилось прыгать и повыше. Наш катамаран не проходил здесь почти на всем протяжении горки, не говоря уже про слив и его обход. Красивое место, но, придется попотеть.

В начале плеса берег был примят, а наверх шла довольно утоптанная тропа. Не мы здесь первые, подумал я и отправился вниз по течению. После плеса началась новая горка, более пологая, но и более протяженная, далее шел плес, потом опять обмелевший перекат. Опасности для катамарана не было, если конечно с разгона не треснуться в один из многочисленных валунов, а вот тащить его придется изрядно.

Я прошел примерно километра полтора, но картина не менялась, разве, что уклон реки становился меньше, и длина плесов возросла. Назад решил вернуться лесом, посмотреть грибы или ягоды. Как я уже говорил, кустистый подлесок рос только у реки, подальше от берега лес напоминал парк: мох, иногда багульник, камни и сосны. От грибов остались только черные нашлепки, они высохли и сгорели. Да и мох просто хрустел под ногами. Погуляв часа четыре, я вернулся в лагерь.

Адмирал с Мурзиком сидели у костра и о чем-то чирикали, Макс, конечно, бегал где-то по реке со спиннингом. Я кратко изложил Адмиралу результаты своих наблюдений и предложил самому прогуляться, но он энтузиазма не выказал, сказав, что это еще успеется. С позволения Адмирала я взял его спиннинг и отправился познавать, что за прелесть в махании этим агрегатом. Рыбу на своих сплавах я всегда ловил сетью. Поскольку весь день занимала работа, а вечер обработка принесенных образцов, ни сил, ни времени на беготню с удочкой или спиннингом не оставалось. Поэтому было очень удобно, вечером поставив сетку на какой-нибудь стрелке, утром вытащить три-четыре ленка и парочку хариусов, которых хватало на пару дней.

Выбрав подходящее место, я закинул блесну подальше и принялся мотать катушку. Блесна вернулась с обрывком водоросли. Это меня обрадовало, я решил, что это знак. Еще пару раз она вернулась пустой, а потом я, неожиданно для себя, выдернул небольшого окуня. После этого везение изменило мне. Блесна зацепилась за камни, пришлось лезть в воду, доставать ее, потом еще и еще. Мне это надоело: Если бы я хотел искупаться, то надо было идти купаться в озеро, плавать там приятно, а лазить по пояс и ниже в воде, по неровным и скользким камням не доставляло мне никакого удовольствия. В момент моего очередного выхода на берег из кустов появился сияющий Макс. Он поймал еще одну приличную щуку и кучу окуней, причем маленьких он уже отпускал. Я отдал ему свою добычу и отправился в лагерь.

Адмирал, узнав о рыболовных успехах Макса, тут же схватил спиннинг и удалился в сторону реки. К вечеру каждый из них выловил по щуке и массу окуней. Я предвкушал еще один вкусный рыбный ужин и даже вызвался почистить одну из щук, но не получил поддержки масс. Рыба была пошкерена и сложена в мешок с солью. Причем Адмиральская щука была помечена особой пометкой, дабы не была спутана со щукой Максовой. Однако Адмирал сумел меня утешить. Получилось так, что, собираясь, если можно так сказать, в эту авантюру, еще на вокзале я вполне мог купить себе достаточное количество курева, но, видимо, от недостатка алкоголя в крови полной ясности мышления не было, и я решил на сплаве бросить курить. Последнюю свою сигарету я выкурил вечером на мосту, через который мы перетаскивались. После этого мне ничего не оставалось, как стрелять сигареты у Адмирала, поскольку Макс не курил. И вот Адмирал достал из своих запасов блок сигарет и почти торжественно вручил его мне. Он вез их для натурального обмена с аборигенами, но понял, что может и не довезти, а не дать сигарету человеку, с которым тащишь эту удвоенную лодку, у него рука не поднималась. Да и у кого бы поднялась? Я в свою очередь постарался его утешить, высказав соображения, что вряд ли сигареты могут быть сейчас дефицитом, тем более в приморских деревнях, а его воспоминания четырехлетней давности скорее всего не актуальны. В качестве ответного жеста доброй воли я не менее торжественно передал остатки рулончика туалетной бумаги в общее пользование. Дело в том, что когда мы собирали в клубе свои мешки, я вытащил из своих закупок два рулона этой самой бумаги, но адмирал один из них отложил, сказав, что бумаги и так хватит. Каждому участнику в свое время были розданы памятки со списком необходимых вещей, в т. ч. и туалетной бумагой. В поезде, когда мы ехали и возник вопрос, чем вытирать руки после жирной курицы, кто-то спросил "у кого не далеко бумага", я достал свой рулончик и все им успешно пользовались. А вот когда нас вывезли на берег первого озера, выяснилось, что бумагу больше никто не взял. Так я стал монополистом на туалетную бумагу, а теперь принял решение расстаться с ее остатками.

Вечером после ужина ребята затеяли очередной вечерний треп, а я, с удовольствием выкурив две сигареты, отправился почивать.

Утро, как всегда было великолепное, прохладное, ясное, со слабым ветерком. Нам вообще здо-рово везло: Дождей почти не было, редкие быстрые грозы не в счет, они лишь освежали воздух и снимали послеобеденную духоту. Комаров и прочей кровососущей летучей дряни тоже не было, редкие одинокие комары и мошки - это же смешно! Да и ветер был почти все время попутный, что просто удивительно. Вода конечно низковата, но кто же заставлял нас брать с собой на четыре человека двухтонник - катамаран. Вполне бы хватило двух надувашек четырехсоток.

Не став никого будить, я тихо покинул палатку. Адмирал почти каждый вечер просил разбу-дить его "пораньше", но это ни к чему хорошему не приводило: Однажды он, пересилив себя, встал и до обеденного перекуса был рассеян и хмур. Я отправился на свою площадочку, где чудесно размялся и провел все остальные процедуры. Вернувшись, я застал Мурзика, хлопочущую у костра. В общем, все шло обычным чередом, только уже как-то более собранно и быстрее. Через полтора часа мы перетащили вещи и катамаран к нижнему плесу. Даже Адмирал за это время успел сходить вниз по реке и наметить, как лучше проходить перекаты, и мы тронулись. После плеса началось ставшее уже привычным: "Адмирал, задницу на себя!", "Борик, дерни!", "Раз-два. Взяли!" и наконец: "Давай-ка перекурим!". После переката, когда обычно мы с Адмиралом перекуривали, Макс торопливо выхватывал приготовленный спиннинг и, как ни странно, тут же что-то вытаски-вал. Когда у него срывалось что-то крупное, он просил подождать, и хотя я почти всегда хрюкал, общественное мнение было на его стороне. Ниже перекаты стали короче, а плесы длиннее. С небольшим приключением мы проплыли под каким-то мостом, слегка задев бревенчатый бык, дальше пошел длинный плес, который в конце разделялся на два: один уходил налево, другой - направо. Адмирал показал мне по карте, что здесь река уходит направо, протекает в этом направле-нии около пяти километров, потом разворачивается и течет назад, и левый затон очень близко подходит к реке, текущей в обратном направлении. Расстояние напрямую между затоном и рекой не более трехсот метров. Десяток километров по такой реке - это день весьма утомительной работы, а перетащиться, как показал опыт, можно за полдня. Мы с Адмиралом склонились ко второму варианту, поскольку передвижением по воде мы с ним занимались лично.

Было решено повернуть налево и, пройдя довольно ходко еще полчасика, мы нашли более-менее приличное место, единственным недостатком которого было отсутствие горизонтальных площадок под палатки. Впрочем, эту трудность мы легко пережили. Мы славно посидели у костра и потрепались. Макс достал коробки с винцом, и рассказы и просто треп стали еще увлекательнее. Адмирал рассказал про страшного и загадочного сайгака, который ходит в чешуе, а коленки у него назад, чтобы удобнее прыгать, и питается он заблудшими туристами. Заодно ребята выяснили, что мне за полтинник, чему, по-моему, несколько удивились. Там же выяснилось, что мама Мурзика на год моложе меня. Потом я удалился спать, а ребята как всегда остались болтать дальше.

Утром я растолкал-таки Адмирала. Поднялся он довольно легко, и пока Мурзик готовила ут-реннее блюдо, мы пошли смотреть вероятные пути перетаскивания нашего плавсредства. Подняв-шись по довольно крутому подъему, мы вышли на дорогу, которая проходила по хребтику, огибая который река и делала вытянутую петлю. По другую сторону дороги сквозь деревья блестела река, текущая уже в обратном направлении, что мне очень понравилось. На дороге я заметил следы, весьма похожие на медвежьи, и, конечно, поспешил обрадовать Адмирала. Однако он не обрадовал-ся, а выказал некоторое беспокойство. Я отметил несвежесть следов, они действительно были старые, а кроме того некрупные, вероятнее всего пестуна, второгоднего медведя. И потом надо же медведям где-то ходить. Мы нашли прекрасную тропу, спускавшуюся к воде по ту сторону дороги, и довольные вернулись в лагерь. За завтраком Адмирал поделился новостью про следы с Максом и Мурзиком. Мурзик никак не воспринял новость, наверное, думала о чем-то своем, девичьем, а Макс, оглядевшись, пошел и, как мне показалось, стал осматривать свой электрический выключа-тель. Поев, все разлеглись на травке, никому не хотелось тащить тяжеленный водоплавающий агрегат и шмотки в гору. Идиллию испортил начавший накрапывать мелкий дождик, и пришлось приступить к этому отвратительному занятию. Таскались мы около часа. Плечо вроде бы неболь-шое, но, идя в горку, приходилось часто отдыхать. Тучка, принесшая дождик исчезла минут через пять, снова выглянуло и, конечно, припекло солнце. На дороге, по которой надо было тащить барахло метров сто пятьдесят, немедленно появились пауты и оводы. Утром их не было, а я, конечно, был на такой жаре в плавках. Проклятые насекомые изрядно погрызли мне спинку, особенно когда мы несли катамаран - его ж не бросишь, когда впереди Адмирал упирается. Однако все кончается, кончилось и перетаскивание тяжестей. Мы перекурили, после чего я с наслаждением залез в прохладную воду. Известно, что холодная вода снимает зуд от укусов летучих кровососов. По-моему, Макс, покусанный не меньше меня, в этот день впервые залез в воду целиком, и это ему понравилось. Немного погодя Адмирал как всегда торжественно оттолкнул катамаран от берега, и мы погреблись вниз по слабому течению. Пошли перекаты, и началась обычная работа. С началом переката Адмирал начинал давать донимавшие меня команды типа "Мурзик, греби! Борик, табань! Все греби быстро!" От начала команды до момента, когда катамаран прочно садился на камни, проходили в среднем двенадцать секунд. При этом Адмирал сидел сзади и большинства камней, скрытых водой, просто не мог видеть. Кроме того, грести на мелкой воде в относительно быстрой, узкой и извилистой речке было почти бесполезно. Препятствия появлялись гораздо быстрее, чем мы могли заставить реагировать относительно тяжелый катамаран. Гораздо эффективнее было пользо-ваться алюминиевыми веслами, как шестом, что я и делал, к неудовольствию босса. На одном из длинных перекатов, совершенно выбившись из сил, мы как-то дружно слезли с этого дурацкого плавсредства и растянулись на берегу. Неуклюжее сооружение, полегчав, самостоятельно слезло с камней и легко преодолело оставшиеся двести метров до плеса, где и само затормозило. Я вырази-тельно посмотрел на Адмирала, но он сделал вид, что ничего не заметил.

Спустя некоторое время мы вышли в озеро, почти не отличавшееся от пройденных. Ко мне начала закрадываться сумасшедшая мысль о том, что Адмирал все врет и из вредности водит нас по кругу. Однако, поскольку на озере не надо таскать проклятое плавсредство через камни, да и ветер был попутный, я не стал высказывать ее вслух. Плывя по озеру, я периодически купался в теплой озерной воде, а Макс метал свою снасть. Мало того, он умудрился после моего ехидного восклицания: "Ловись рыбка большая и маленькая!" вытянуть очередную щуку. Там же запомнились летящие над низким, как на картине Рериха, берегом огромные лебеди, или гуси. Я все не мог понять, зачем он их нарисовал. Чтобы понять, это надо видеть!

Потом пришла притомленность, я начал плохо думать об Адмирале, заставлявшем нас грести все дальше и дальше, и, наконец, потребовал показать на горизонте место, где этот садист даст нам отдохнуть. Адмирал показал на светлую полосочку на горизонте и сообщил, что вообще-то мы плывем туда. Народ ожил, и мы довольно быстро туда добрались. Среди низких болотистых берегов небольшая песчаная бухточка была замечательным местом. Обжитая - здесь видать не раз стояли туристы и рыбаки, и в то же время чистенькая, как новая. Недалеко лежал низкий, залесенный остров, а в самой бухточке было полно как специально приготовленного сухого плавника для костра. Рядом с последним кострищем находились остатки коптильни, которую при желании нетрудно было бы восстановить. Едва поставив лагерь, Макс с Адмиралом побежали ловить рыбу, а я с наслаждением растянулся у костра. После ужина, на котором Адмирал объявил о предстоящей дневке, я, обрадованный, отправился спать, а ребята занялись развешиванием уже начавшей подтухать рыбы. Несколько рыбин пришлось выкинуть. Да и то: на жаре плюс тридцать, в полиэтиленовом мешке никакая соль не спасет. Раз мое предложение о срочном съедении рыбы в день ее улова было отвергнуто, к рыбе не прикоснусь, решил я.

Утром за завтраком Адмирал сообщил, что до моря осталось с десяток километров, а до дерев-ни, которая стоит почти на устье реки и содержит магазин с напитками, примерно столько же. Сначала я естественно загорелся идеей экскурсии в магазин, но, размышляя об этом на теплом песочке под мягким солнышком, пришел к выводу, что спешить не стоит. Макс с Адмиралом удалились по берегам озера в разные стороны увеличивать рыбный запас. У костра посиживала Мурзик. Повалявшись на мягком песочке, я заметил, что мне это надоело, да и бока уже слегка отлежались, и даже купание не очень помогало. Делать было совершенно нечего, но тащиться в деревню за восемь километров, а потом обратно? Мысль об этом вызвала усталость, и я решил подкрепиться. Мурзик предложила что-нибудь приготовить, но грузить её в такое отдохновенное время показалось мне свинством. Я вскипятил воды и залил миску геркулеса. Есть просто геркулес с водой и солью показалось мне неправильным. Зная, что где-то в мешках скрывается подсолнечное масло, я, покопавшись в барахле, извлек на свет пластмассовую бутылочку с приятной желтой жидкостью и славно, не жадничая, полил серую массу. Я, предвкушая, уже занес ложку над мисочкой, когда услышал тихое хихиканье Мурзика. Оказывается под видом подсолнечного масла в бутылке плескался "Ферри", который всегда думает о нас, или как там. Проклятая химия чуть не сгубила меня. Каша в отличие от моего аппетита, была испорчена, пришлось все повторить сначала, но без "Ферри". Поевши, я воспрянул духом и решил немного прогуляться в сторону деревни. Почти мимо нашей стоянки проходила заброшенный зимник, идти по которому всегда легче, чем по лесу. Прогулка получилась очень приятной, почти как в подмосковном бору. Песочек, сосны, прохладный лесной ветерок. А вот проходя по этому зимнику через болото, я смог оценить, насколько необычна стоящая сушь. Марь высохла почти полностью, и даже ручей, протекающий по ней, почти полностью пересох... Вернувшись в лагерь, я застал Адмирала, отдыхающего от рыбной ловли - часа за четыре он поймал пару окуней. Я бы тоже утомился. Взяв с позволения Адмирала спиннинг, я бодро отправился продолжать его дело. Недалеко от стоянки из озера вытекала река уже прямо в долгожданное море, и я направился к ее истоку. Должен же я поймать приличную рыбу. Выбрав приличное место, я начал метать снасть. После четвертого заброса что-то клюнуло, но сорвалось, а на шестом забросе блесна, конечно, зацепилась за утопленное дерево. Едва я вылез из воды, как появился Макс, таща довольно тяжелый мешок с рыбой. Пришлось рассказывать ему про огромную щуку, затащившую блесну за корягу и оттуда убежавшую. Говоря это, я закинул снасть в очередной раз, а когда вытащил, мы с Максом заметили, что на блесне нет крючков. Макс почти поверил в щуку, а я понял причину неудачной рыбалки. Возвращались мы в отличном настроении. Вечером ребята снова солили и перебирали рыбу, а я нежился, засыпая в мягком спальнике.

Следующий день выдался, надеюсь, не только для меня, одним из самых тяжелых. Утром по-сле всех процедур и позавтракав, мы довольно быстро собрались и тронулись. До реки мы добра-лись почти мгновенно, а вот потом начались перекаты, наверное, не меньше трети пути мы тащили тяжелую бандуру и шмотки через камни на руках. Причем тащили все: и Макс, и Мурзик, и, конечно, мы с Адмиралом. Когда показался долбанный залив, меня просто шатало. Адмирал держался лучше, но и он заметно вымотался. Мы вылезли на берег, и пока ребята доставали и разгружали пластмассовый бак с крышкой, для питьевой воды, я долго перекуривал. Болело все тело, но самое пакостное, что я натер мокрыми плавками пах с обеих сторон. Вот уж чего не ожидал. Потом выяснилось, что бак протекает, и пришлось перегружать вещи, чтобы установить бак вертикально, что и было сделано.

Потом, после торжественного фотографирования на фоне опостылевшей, но вполне живопис-ной реки, Адмирал оттолкнул катамаран от камней и дал команду грести.

Широкий залив в легкой дымке, освещенный низким солнцем, был весьма красив, но мы попали на время отлива и из-за мелководья еще несколько раз садились на камни, с которых приходилось сталкиваться. По мере углубления в залив вода становилась все более соленой и прохладной, но не холодной. Дома, когда отключали горячую воду, приходилось мыться и более холодной. С похмела даже приятно. Беда была в том, что мои потертости, смоченные соленой водой, начало жутко жечь. Тут мне стало не до красот окружающих пейзажей. К тому же скотина Адмирал гнал нас все дальше и дальше, мимо прекрасных, на мой взгляд, мест для стоянки. Мы прогреблись около часа, прежде чем слева открылась небольшая, но необычайно приятная бухточка с песчаным пляжем. Все-таки есть места с какой-то энергетикой, что ли, где и дышится то легче. Мы быстро высадились на берег и обнаружили почти готовое место для стоянки. Адмирал велел затащить катамаран на необычайную высоту от уровня воды, показав на отметки, оставляемые прибоем на берегу. Прилив составлял около двух метров.

Сразу же после разгрузки я спросил у Макса что-нибудь смягчающее для кожи. Он посоветовал детский крем, который по его сведениям хранила Мурзик. Я стал выпрашивать у Мурзика крем, и, получив его, тут же уединился для осмотра и лечения. Картина была печальной: пах был покрыт красными волдырями, мошонка горела. За всю геологию я такого не испытывал. Правда, спустя полчаса, боль утихла, и я смог принять участие в общественной жизни лагеря.

После ужина я почти сразу, как всегда, направился в палатку почивать, а неугомонные попутчики, как ни в чем не бывало, весело чирикали у костра.

Утром, еще в палатке я услышал шум прибоя, и, быстро выбравшись из палатки, увидел море. Адмирал, конечно, еще дрых, я не стал его будить, а пошел к прибою. Море действительно поднялось метра на полтора и прилично приблизилось к лагерю. Пройдя вдоль пляжа и нанюхавшись запаха гниющих водорослей, такого приятного и характерного для диких морских пляжей, я занялся процедурами. Славно размявшись, я подавил точечки и помедитировал, после чего залез в воду. Первые полметра воды были теплыми, глубже было холоднее, что на жаре особенно приятно. Накупавшись, я улегся на гладкий теплый камень, расслабился и впал с чудесное дремотное состояние. Из забытья меня вывел характерный звук водного мотора. Немного резкий и ровный, его трудно спутать с чем-либо. Я открыл глаза и приподнялся: Справа из-за мыса медленно выползла маленькая, на таком расстоянии, моторка и пошла через залив к сетям, поплавки которых мы заметили еще вчера, когда подходили к бухте. Я улегся на камень снова и продолжил загорание, но какая-то вкусная мысль мешала полностью расслабиться. Спустя полчаса шум моторки стал усиливаться, видать рыбаки возвращались после проверки сетей. "Наверно, везут свежее пойманную рыбу!", подумал я, и резво вскочив, интенсивно замахал рыбакам лапкой, приговаривая: "Катись рыбка большая и маленькая!" Лодка, сбавив обороты, повернула к берегу. Через минут пятнадцать баркас, или как называли его местные рыбаки "Карбас", мягко ткнулся килем в песок. Рыбаков было двое. Поинтересовавшись, есть ли у нас спирт, и кто мы такие, они удовлетворились ответом, что мы "туристы из Москвы". Рыбаки предложили купить рыбу. Заглянув в лодку, я увидел на дне пяток отличных горбуш, которых, по словам рыбаков, недавно завезли и стали разводить здесь вместе с крабами из Приморья. Я обежал свои палатки, спрашивая, не хочет ли кто еще купить столь отличную рыбу, но сонные ребята только бурчали что-то невразумительное и переворачивались на другой бок. Вернувшись к лодке, я приобрел за сорок рублей самую большую горбушу и посоветовал рыбакам заглядывать к нам по моему сигналу. Расстались мы весьма довольные друг другом. Бросив рыбу в тенечек, и посчитав утреннюю рыбалку удачной, я пошел валяться на песочке дальше. Шум леса, плеск прибоя и теплое солнце сочетались необычайно приятно, но предвкушения отличного завтрака беспокоило меня и я быстренько пошкерил рыбку. Она оказалась, как и предупреждали рыбаки, с икрой, что еще больше развеселило меня. Тем временем стали появляться из палаток мои сонные спутники. Мурзик начал было готовить стандартный завтрак, но я ее остановил и лично вкусно пожарил розовые куски рыбы в шипящем масле, а икру, освободив от пленок, посолил в мисочке. Хвост и голову было решено оставить на обед для приготовления супа. После многодневных концентратов кушево прямо таяла во рту. Исполнив свою мечту: наесться вдоволь вкусной беломорской рыбы, я отправился продолжать начатое утром загорание на песочке пляжа. Ребята занимались днем развешиванием пойманной раньше рыбы, которая уже изрядно пованивала, и выезжали пару раз в море на ловлю трески, но поймали лишь двух похожих на больших головастиков колючих морских ершей. Вид у них был неаппетитный, и, как потом выяснилось, их не ела даже местная треска. Вечером Адмирал с Максом затеяли строительство коптильни собственной конструкции. Оказывается, мы тащили еще и здоровую брезентовую трубу, которую предполагалось установить на каркасе возле небольшого дымного костра, дабы охлажденный дым подкапчивал подвешенную внутри рыбу. Удобно расположившись у костра, я подавал ценные замечания, но твердо держал данное слово, не шевелить пальцем ради засоленной не для меня рыбы. Здесь второй раз за весь поход нам пригодился один из тупых топоров. Им Макс умудрился нарубить жердей для каркаса коптильни. Первый раз им пользовался я, забивая обухом сучки на мосту, чтобы не порвать катамаран при его перетаскивании через мост после первой ночевки. Под утро работа была закончена, и на берегу теперь возвышалось вполне устойчивое сооружение, напоминающее крупный одноместный туалет. Не отходя от костра, я наименовал его "Флагманом пищевой промышленности России", поздравил Адмирала, как главного директора стройки, и Макса, как главного конструктора, с окончанием стройки и пошел спать.

Утро, как всегда, было прекрасным. За завтраком Адмирал объявил о предстоящей поездке в деревню. Ехать, естественно, хотелось всем, наверное, кроме меня. Туда же грести по морю километра три, а рыбки, моей основной цели поездки в деревню, я уже отведал вволю. Решив, что с покупкой бутылки водки, двух пива и десятка пачек сигарет для Борика Адмирал справится без меня, я объявил, что отпускаю всех и беру на себя сложную обязанность по охране имущества и лагеря. И добавил: "Благодарности не надо, а водке быть обязательно!". Закрепив таким образом цель поездки в сознании мореплавателей, я помог отпихнуть катамаран от берега, после чего он медленно удалился в море. Я остался один. Делать было абсолютно нечего, и я решил осмотреть окрестности. Положив ножик в карман куртки, и обмотав ее вокруг пояса, чтобы не тащить в руках, я отправился к ближайшей вершинке, дабы обозреть окрестности. Идти было легко. Подлеска почти не было, редкая трава, сухой мох похрустывали под ногами. Часто попадались голые, гладкие каменные площадки и тогда можно было гулять, как по асфальту. Минут через тридцать я вышел на вершинку и огляделся. Красота.

Открылось блестяще огромное море с многочисленными небольшими островами, поросшими лесом, с одной стороны и невысокие сопки с другой.

Море было белым, светлее неба, особенно это было заметно на горизонте, где небо и море сходились. Я понял, почему его так правильно назвали.

(2004 г.)

Наглядевшись на эту красоту и отдышавшись, я поднялся метров на сто пятьдесят над морем и решил спуститься по хребтику на мыс рядом с нашей бухтой. По дороге я выяснил, что от грибов остались лишь черные нашлепки на мху, грибы сгорели, причем их было много. А вот на южных склонах стала поспевать вкусная голубика. Она вообще, конечно, поплоше, чем черника, но после концентратов оказалась очень даже неплоха. Правда, ее было не очень много, но пару горсточек я слопал. Выйдя на мыс, я оглядел горизонт, он был чист, мореплавателей в деревню видно не было. В камнях я нашел несколько вполне приличных, в смысле размера, каменных ванн, почти полных пресной дождевой воды. Очень полезная находка. Воды в нашем бачке оставалось примерно половина, ручьев в окрестностях не оказалось, а ведь еще и обмыться после морских купаний хочется. Как, кстати, и сделал. Вернувшись в лагерь, счел прогулку весьма познавательной и успешной. На прогулке я слегка перегрелся и потому почти сразу пошел на песчаный пляж, искупался, заныривая поглубже, где вода имела вполне бодрящую температуру. Накупавшись и приобретя здоровый, слегка синеватый оттенок, спокойно растянулся на теплых, прогретых солнцем камнях, все так же голяком, в радиусе километра наблюдателей не наблюдалось. Разомлев на солнцепеке, я почти заснул, когда послышался шум далекой моторки. "А ведь сегодня я еще не ловил вкусную рыбку" - подумал я и, не вставая, лениво помахал рукой. Шум движка изменился и стал приближаться. Пришлось слезать с камня и одевать плавки. В приближающемся карбасе сидела раскрасневшаяся компания из трех молодых баб и двух мужиков. Все были средне поддаты и веселы. Повторилась с точностью процедура вчерашнего диалога и получения мною четырех хвостов свежепойманной трески. Правда, местные поинтересовались, зачем туалет поставлен на самом видном месте, а одна из баб, стрельнув глазками, спросила, не нудист ли я. Пришлось заверять ее и всю компанию, что ни в коем разе, и что доктора настоятельно рекомендовали для повышения... И что это не туалет, а современная коптильня. Посмеявшись, компания удалилась. Я, было, бросил добытую треску в тенек, но, представив уставшего Мурзика, устыдился и пошкерил рыбу. После чего с чувством исполненного долга снял плавки и с удовольствием продолжил прерванное занятие.

Усталые, но довольные ребята вернулись часа через два. Адмирал торжественно вручил мне заказанные продукты и сообщил, что они договорились о машине, которая должна отвезти нас через день от деревни до станции. Вскоре состоялся отличный обед с пивом, которого ребята привезли аж три двухлитровых баллона. От пива я мужественно отказался, а в пузырь с водкой немедленно, еще до обеда, засыпал ягоды можжевельника, заранее собранные возле лагеря. Кроме того, для усиления лечебного эффекта туда же был добавлен росток зверобоя, также произраставшего возле лагеря. Зверобой был добавлен публично, так как Макс нагло утверждал, что это никакой не зверобой, а что-то ужасно ядовитое, но мне ли не знать зверобоя, нарисованного на этикетках. После этого начался процесс интенсивного настаивания напитка, который был объявлен мною "Живительным Беломорским бальзамом". Через каждые пятнадцать минут я переворачивал бутылку и встряхивал ее против часовой стрелки, при этом, внимательно наблюдая, как черные ягодки можжевельника медленно оседают на дно. Иногда я открывал бутылку и тщательно принюхивался. Запах джина явно усиливался. Надо сказать, что в настойках считаю себя большим специалистом. Однажды мне пришлось жить в одной комнате с Григоряном. Это случилось, когда его жена, выведенная из себя его ленью, выставила его из квартиры вместе с его любимым котом. Он снял комнату в районе Рязанки. Не успел я порадоваться за товарища, как моя глупая супруга, науськанная соседями, сделала то же самое, вручив мне напоследок поводок с собакой. Я позвонил Григоряну и напросился в гости. Он не очень обрадовался моему появлению, но и не возражал. Так вчетвером мы стали неплохо поживать на востоке столицы. Мы ходили на работу, а кот и собака полеживали на наших кроватях и радовались нашим возвращениям. Тогда-то и были проведены по моей инициативе эксперименты с настойками. Из-за зимнего периода настаивались в основном овощи: морковь, свекла, лук, чеснок, хрен и, разумеется, перец. В некоторые напитки добавлялся для приятного запаха укроп. Лучшей оказалась "чесноковка" с небольшим добавлением укропа, второе и третьи места поделили "перцовка" и "хреновая", Остальные напитки тоже были выпиты, но признания е получили.

Ребята тем временем вывесили в коптильне рыбу, разожгли рядом с ней костерок, и из-под крыши брезентовой будки повалил густой дым. Дымящаяся двухметровая будка на высоком камне напоминала градирню на ТЭС, или домну. Я был в восторге! Правда штук шесть щук пришлось выбросить, речная рыба не перенесла морского путешествия и протухла.

Адмирал сообщил, что, чтобы рыба качественно прокоптилась, костер необходимо поддерживать в течение шестнадцати часов. Я пришел в восторг и объявил предстоящее бдение: "Вахтой памяти павшей рыбы" по аналогии с "Вахтой памяти" у вечного огня. К тому времени я удобно расположился у основного костра и приступил к дегустации настаивающегося бальзама. "Тут - важно сообщил я туристам - главное не дать перестоять напитку, иначе лечебный эффект пропадет!" и предложил поучаствовать в дегустации. Ребята скромно отказались, но спросили, можно ли попить пива, которое привезли для меня. Я великодушно разрешил. Макс, Мурзик и Адмирал сидели у маленького костерочка. Макс с Адмиралом рассказывали друг другу, как хорошо будет в Москве пить пиво с копченой рыбой. Мое замечание о том, что здесь и сейчас это делать еще лучше, они игнорировали, но я не расстроился. Бальзам удался на славу, а с красной малосольной икрой был просто великолепен, хотя, конечно, не хватало сливочного масла для бутербродов.

Бальзам кончился часа в три, после чего я чрезвычайно довольный удалился в палатку почивать.

Утро было чудесным. Голова как-то приятно побаливала, но после купания все прошло. Я вернулся в лагерь. Измученный Макс, с красными от дыма и бессонницы глазами, пытался разжечь коптильный костер. Костер не горел и даже, гадина, не дымил. Исполненный утреннего сострадания, я отпустил Макса почивать. Быстро восстановив процесс дымления костра и приготовления копченой рыбы, я стал смотреть на волны прилива. В какой-то момент передний склон волны становился вертикальным и в нем, как в аквариуме были видны камни и колышущиеся водоросли. Необычайно красиво. Утренняя дымка на горизонте постепенно таяла, и сквозь нее проступали контуры дальних островов. Часа через полтора из палатки показалась Мурзик, которой я тут же сдал вахту и пошел на свой пляж принимать солнечные ванны и купаться. Днем по моему знаку снова приехали рыбаки, у которых мы взяли трески и двух каких-то хитрых рыб, по словам рыбаков, необычайно вкусных. Видимо, рыбой я уже насытился, поскольку особой вкусноты в них не заметил. Ближе к вечеру для моциону прогулялся вдоль берега. По телевизору иногда показывают японские садики с камнями. А тут весь берег как садик. Камни, мох, карликовые березы и сосны и небольшие полянки низкой густой травы и голубики. Отличное зрелище! В одной из бухточек я нашел старый карбас, выброшенный на берег. Здоровую лодку выкинуло на камни метра на четыре выше прибоя. Видать, шторм был изрядный. Дойдя до трехметрового створного знака и с трудом поборов в себе желание написать на нем что-нибудь неприличное, я повернул обратно. Ужинал с аппетитом, но Адмирал испортил удовольствие, объявив предстоящий ранний, в четыре часа, подъем. При этом он взял с меня клятву, что я его разбужу.

Ранним, и потому показавшимся мне хмурым, утром, кстати, - в последние два дня прошли короткие грозовые дожди, - все встали довольно быстро. Правда, адмирал как всегда копался дольше всех, и палатку мы собирали, когда Макс с Мурзиком уже поели. Потом Адмирал с Максом занялись катамараном, внезапно выяснилось, что его надо поддувать. А я стал помогать Мурзику собирать кухонное барахло. Был отлив, и катамаран пришлось тащить к воде дольше, чем при первой высадке. Часов в шесть Адмирал торжественно отпихнул плавсредство от берега, и мы покинули гостеприимную бухту. Через час мы высадились недалеко от деревни. Пришло время разбирать противное сооружение, так верно служившее нам все это время, было немного грустно, что все кончилось. К тому же налетели невесть откуда взявшиеся комары. "И ведь эту пакость придется теперь тащить на себе" - подумал я. Катамаран разбирался плохо, как будто не хотел. Пришлось укрупненные фрагменты рамы складывать и увязывать в пакет целиком. Мне досталось тащить один из презервативов. Как ни странно, мешок оказался хотя и тяжеловатым, но вполне подъемным. Четыреста метров до деревни мы преодолели за три ходки. Адмирал с Максом пошли узнавать про машину, а мы с Мурзиком остались охранять многочисленные вещи. Изредка мимо, косясь на нас, проходили с местные алканавты с горящими взорами. Один из них даже подошел и спросил закурить, но я сразу объяснил, что все, что можно, я лично выпил еще вчера. Мне поверили. Вернувшиеся Адмирал и Макс были грустны - наша машина то ли уже уехала, то ли и не должна никуда ехать. Вероятно, произошла одна из столь часто встречающихся в Отчизне накладок. Я не принимал участия в дебатах и переживаниях по этому поводу, с нетерпением ожидая открытия магазина. Но скверные предчувствия оправдались: Таки нашлась машина - новенькая "Нива" с прицепом, куда мы впихнули основное количество барахла и длинный сверток с веслами и кусками рамы от катамарана. Семьдесят километров обошлись нам в тысячу рублей и примерно два часа монотонного гудения движка и усыпляющего мягкого покачивания. Дорога была сравнительно приличной. Ребята выключались один за другим. Я долго крепился, но жара и однообразие дороги убили и меня. Проснулись мы, когда шофер подъезжал к вокзалу. Мы вытащили вещи, Адмирал расплатился, и машина уехала. В небольшом вокзальчике никого не было. Из объявления мы узнали, что сегодня санитарный день и кассира не будет, а из расписания поездов, что ближайший поезд на Москву пойдет почти через сутки. Однако выяснилось, что вечером пройдет электричка до более приличной станции Кемь, где останавливается гораздо большее количество дальних поездов. Адмирал, поспешавший в столицу, выдал грамотное предложение - на электричке добраться до этой самой Кеми и уже оттуда выкатиться в Москву. Это конечно хлопотно, но сидеть в пустом, душном зальчике - еще менее приятное занятие. Кстати он рассказал забавную байку о происхождении названия этого города. В давние времена Иван Грозный, осерчав на полк своих стрельцов, послал их к "ебени матери". Спустя некое время и забыв об этом происшествии, он поинтересовался у своего воеводы, почто не видно этого полка. Бояре напомнили о случившемся, и царь повелел возвернуть стрельцов. Были посланы гонцы, но ратные люди уже основали заставу, коя и сохранилась до наших времен в виде города Кемь.

На улице было не менее тридцати градусов жары. Ребята, оставив меня сторожем, сбегали в магазин и взяли шоколадок с водичкой. После этого в магазин отправился я, заверив Адмирала, что с пивом жадничать не буду. Я честно выполнил обещание, приобретя только три баночки теплого пива и кусок вареной колбасы. Заодно узнал, где можно умыться и облиться холодной водой. Недалеко от вокзала высилась водонапорная башня, а из ее стены торчал здоровенный кран. Я с огромным удовольствием умылся с мылом, а потом, подумав, облился холодной водой почти целиком. Освеженный, я вернулся на станцию и под неодобрительными взглядами своих спутников, приступил к дегустации приобретенных напитков. Им явно не хотелось кроме шмоток грузить в электричку еще и меня. Я полностью исключал подобную перспективу и, чтобы утешить их и повысить настроение, указал, где можно охладиться. Два с половиной часа пролетели незаметно. Несколько суетно, но успешно мы погрузились в коротенький электропоезд и к вечеру прибыли в славный город Кемь. По дороге на остановках в электричку грузились многочисленные группы водоплавающих и просто туристов. А в Кеми почти весь вокзал оказался забит этой братией. Молодые ребята пели песни, пили водку и пиво, вспоминали пережитые приключения, часть просто отдыхала. Не туристами ехали единицы. Нам достались билеты на поезд, шедший в четыре часа утра. Успокоенный, я решил пройтись по местным торговым точкам. Там я купил сырых яиц, которых мне не хватало в путешествии, соленых огурцов для Мурзика, высказавшей такое пожелание, и, конечно пива, но уже охлажденного. От более крепких спиртных напитков я мужественно отказался. Время прошло в расслабленном отдыхе, ленивой болтовне, слушании туристских песен. С наступлением белой ночи на улице попрохладнело, и мы перебрались на перрон, как впрочем, и большинство отъезжавших.

В пришедшем поезде вагон туристами брался штурмом, впрочем, половина мест осталась свободной. Наскоро пристроив рюкзаки и прочее, ребята засыпали. Мои друзья, достав спальники, тоже развалились на полках и заснули. Я решил, что можно добавить пивка, и пошел к проводничкам. Взял у них постель и две бутылочки пива, для лучшего засыпания. Заодно сообщил, что это не все и утром пива потребуется еще. Девушки заулыбались. Попив пивка, я понял, что для полного удовольствия мне не хватает вкусной рыбы. Но в пять утра станции, которые мы проезжали, были пустынны, а мне так хотелось отведать копченого сига, которым славились эти места. От огорчения я, незаметно для себя, заснул и проснулся часов в десять. Проснувшись, я огорчился еще больше, но добрый Адмирал меня успокоил, сказав, что скоро будет большая станция, где всегда продается разная рыба. Действительно, на перроне стояло множество местных торговцев, мечтающих продать мне отличных копченых сигов. Ознакомившись с ценами и немного поторговавшись, я приобрел пяток замечательных, лоснящихся от жира сигов и, для разгона, парочку крупных окуней. Довольный, все это я затащил в вагон. Проходя мимо проводниц, я заказал пяток пива, попросив подносить его постепенно, по мере потребления. Усевшись на свое любимое место в проходе, я начал приготавливать окуней к съедению. Когда поезд тронулся, проводничка принесла и открыла бутылку пива, чем поразила соседних туристов, тоже москвичей. Один из парней не выдержал и поинтересовался: "Я все понимаю - сказал он - но почему они тебе пиво открывают?" Пришлось объяснять, что для особо почетных пассажиров введен новый вид услуги. Дело на самом деле было в том, что с внутренней стороны некоторых пробок были нарисованы призы типа кепочек, футболок и пр. Одна из проводниц уже выиграла, как она сказала, кепочку и вторая очень хотела быть не хуже. мДень прошел замечательно. Пару раз я прилегал отдыхать, но основном любовался из окна просторами России. На следующую ночь я залег спать пораньше, поезд должен был прибыть в столицу полпятого. А проводнички имеют противное свойство будить приличного пассажира за час до прихода поезда на станцию. Впрочем, я проснулся самостоятельно от некоторой сухости в горле. За окном проплывали такие милые и знакомые подмосковные пейзажи. На радостях, и пока не началась утренняя суета, я сходил в туалет, взял парочку пива и успокоился на своем месте у окна, спокойно ожидая появления перрона Ленинградского вокзала.

На перроне нас встречали. Оказывается, Адмирал позвонил в клуб, и парень Игорь со своей машиной ожидал нас в течение часа, поскольку поезд, конечно, опоздал на этот самый час. Слегка офигевшие, мы в несколько ходок выгрузились из вагона и растолкали вещи в машины. Их оказалось две, потому, что мама Адмирала тоже приехала встречать ребенка. Выкатив с вокзальной площади, мы поехали в клуб. Было приятно наблюдать еще малолюдные московские улицы. Машин и пешеходов было мало. Вскоре мы подкатили по пустынному переулку к знакомой поблекшей полукруглой вывеске с "Полнолунием". С огромным рюкзаком за спиной мы ввалились в клуб. Здесь ничего не изменилось: все тот же бардак и разбросанные вещи. Нас ждали потная девушка Ольга и еще какой-то парень. По-моему, они выглядели еще более утомленными, чем мы. Оказывается, они всю ночь не спали, ждали нас. Это было приятно, что о нас беспокоятся и ждут. Мы начали распаковываться. Свои шмотки в клуб перед отъездом я приносил в чехле от геологического спальника, это такой мешок защитного цвета, который оставался в клубе. В нем лежали свитер и еще какие-то тряпки, которые я решил не брать с собой. Адмирал ухитрился довольно быстро найти его и отдать мне. Минут через десять я был готов расстаться со своими спутниками. Но у меня кроме крайне непрезентабельного вида еще и не было ключа о дома. На кухне у меня произрастают два растения кактус и что-то вьющееся, оставшееся от бывшей жены. Кактус как-нибудь пережил бы без полива пару недель, а вот вьющееся могло и пострадать. Поэтому я оставил ключи Григоряну, чтобы он пару раз съездил и полил растения. Я позвонил ему и услышал недовольный голос недавно проснувшегося человека. Мое предложение он отверг с ходу, объяснив, что через два часа ему надо провожать маму в аэропорт. Причина была уважительная, но это осложняло мою задачу. Посмотрев во что-то стеклянное как в зеркало, я понял, что далеко от клуба я не уйду. Заросший и небритый, в грязном, мятом спортивном костюме, провонявший копотью и пивом, да еще и с мешком, я сбуду первым кандидатом в ближайшую ментовку. Правда, у меня был паспорт, но запах пива, которое я не освежал уже два часа, мог стать решающим. Однако чертовски хотелось поскорее принять ванну и лечь в чистую постель, предварительно побрившись. Пришлось действовать быстро и решительно. Дойдя с Мурзиком и Максом до станции метро и тепло попрощавшись с ними, я тут же остановил машину и отправился к Григоряну. В пути я объяснил водителю ситуацию, мы поговорили о рыбалке и договорились, что через час он меня заберет от Григоряна и отвезет домой. Перед тем как идти к нему в квартиру, я запасся пятком бутылочек холодного пива. Нормальный человек не может отказаться от холодного пива перед жарким днем, да еще если к пиву предлагают копченого сига. Григорян отказался. Правда, только от пива. Половину сига, которую я не успел съесть, и две бутылки он унес в холодильник, сказав при этом, что он все это попробует потом. Получив ключи, слегка подкрепившись, я вышел на улицу, сел в подошедшую машину и покатился домой. Хватит пить пиво, решил я. Перед тем как войти в подъезд, забежал в магазин рядом с домом и взял, чтобы не ходить лишний раз, хлеба, легких закусок и 0,75 л водки. Дома я с наслаждением залез в теплую ванну, чисто выбрился, постелил себе чистую постель, поставил подносик с закусью и бутылкой возле кровати и включил телевизор. Показывали какую-то дрянь.