Ивашка
рассказ Сергея Никулина:

В Богом забытом уголке Забайкалья, вдали от железных и шоссейных дорог, на берегу быстрой и полноводной реки, среди залесенных горных вершин стояло село Таежное. Полюбилось это место когда то пришлым людям: долина реки здесь расширяется - земли для посева и лугов было достаточно, рыбы в реке и зверя в тайге вдоволь. Откуда и когда пришли сюда люди, от кого скрывались, и старожилы уже не помнили. Молодежь в селе не держалась - уезжали кто куда, лишь бы подальше от родного захолустья. И доживать бы селу свой последний век с оставшимися стариками, да нашли в соседних горах геологи руду золотую. Организовали рудник с базой в непосредственном соседстве со старым селом. Построили в новом поселке клуб, школу - восьмилетку, детский сад. Преобразилась деревня, заголосила на разные лады: работать на рудник устраивался народ разношерстный, по свету шатающийся в поисках работы денежной.

Много беспокойства от незваных соседей деревня приняла. Поворовывать на селе стали: пришлось старожилам, замков не знавших, навешивать запоры на дома и амбары. По праздникам, выходным, а иной раз и в будни пьянствовали пришельцы по-черному. После водки принимались за брагу, похмелялись одеколоном, а когда и тот выпивали, уничтожали в магазине запасы всевозможной химии, хоть мало-мальски пригодной в употребление.

Но постепенно порядок наводился, начал рудник силу набирать. Все продукты возили с района - далековато выходило, накладно. Решили свое хозяйство организовать, чтобы хоть к празднику людям мяса отпускать, да детей молоком обеспечивать. Пастушить позвали деревенского мужичонку Ивашку. Было тому от роду уже далеко за тридцать, но стар и мал иначе как Ивашкой его не звали: шибко уж мал он был ростом. К четырнадцати годам даже самый маленький парнишка начинал на Ивашку в прямом смысле свысока поглядывать. Родился и провел всю свою жизнь Ивашка в Таежном и казалось ему родное село самым распрекрасным местом на земле, потому как дальше района он и не бывал. Да и в район то раза два ездил и то по надобности. Работу деревенскую с детства освоил, хоть и мал был ростом, да не дурак и руки откуда надо росли. Больше всего Ивашке нравилось в пастухах ходить - сам себе хозяин, весь день на вольном воздухе, опять же хозяева коров кормили его по очереди. Свой дом хоть и был, да хозяйства Ивашка не держал - в холостяках ходил.

Перед тем, как на ферму (так называли на селе подсобное хозяйство рудника) наняться, выехал Ивашка из села третий раз - дальних родственников в районе навестить. Докуда он добрался во время поездки - неизвестно, но вернулся он недели через две с бабой - приблудилась где то по дороге. Звали ее броско, для здешних мест непривычно - Элеонора. Была она почти на голову выше Ивашки и телосложения не хилого - не всякий мужик за раз обхватит. На лицо не стара, да помято оно было изрядно, со следами невоздержанной жизни. Однако готовить Элеонора умела, тут уж не отымешь: часто ей приходилось в своей жизни поварить - то в артелях у старателей, то у геологов, то на лесоразработках. Поварские ли способности Элеоноры или что другое прельстило в ней Ивашку, но дело решилось: зажил он со своей сожительницей по - семейному.

Уйдет Ивашка на весь день коров пасти, надышится травами луговыми, комаров да паутов покормит кровушкой, да вечером домой возвращается. А там Элеонора его горячими щами встречает, улыбается, насколько это было возможно на ее физиономии изобразить. Но и то Ивашке в радость: какая ни есть, а баба своя - и накормит, и ночью пощекочет.

Только скоро стало скучно Элеоноре весь день дома одной сидеть, стала она для подъема настроения бражку ставить да попивать сначала помаленьку, потом поболе, а вскоре уже и запои начались. Придет Ивашка с работы, а она уже и лыка не вяжет. Хоть он и сам выпить не дурак, но по простым дням воздерживался: не в почете это дело у деревенских было. Начал он Элеонору поругивать, но руки для убедительности слов своих не прикладывал: ростом хоть и не вышел, но силы с бабой справиться достаточно было. Не пошли увещеванья впрок Элеоноре, махнул на нее рукой Ивашка, да и сам стал к бутыли с бражкой чаще прикладываться.

Сведали о бражнице ушлые мужички на руднике. Стали к ней, пока Ивашки дома не было, на бражку в гости захаживать. А той и в радость: хоть появилось с кем днем словом обмолвиться, на судьбу свою бабью поплакаться. Так и стала она день за днем пить со своими новыми знакомыми. Иной раз очнется, дня два - три без хмельного держится, винится перед Ивашкой, а тот уже и слушать ее не хочет. Она и снова в запой уходит. Ходили мужики к Элеоноре все бессемейные: много неприкаянного народца на руднике деньгу заколачивало. Мало ей показалось с ними бражку пить, стала Элеонора под пьяным делом и другие услуги мужикам оказывать. А так как с женским полом на руднике не ахти как было, то и от клиентов у Элеоноры отбоя не было: хоть и была она не с лицом, а скорее мордой, но телеса еще в соку были. Стали мужики угощенье ее там же исправно отрабатывать - безотказной на этот счет хозяйка оказалась. И пошли по деревне пересуды, а в новом поселке ей уже и прозвище придумали - Стюардесса.

Оказался среди гостей Стюардессы и Жлоб - бугор меж приткнувшихся к руднику бичей. Понравилось Жлобу гостить у Стюардессы, начал он потихоньку лишних нахлебников отшивать. Никто в открытую не мог ему возразить: жесток был Жлоб на расправу, сам что глыба гранитная - ломом не перешибешь. Да и прошлое его темное, в общем - побаивались его и бывалые мужики. Осилить не могли, но злость и зависть свою тайком накапливали. Да кто то и шепнул Ивашке чем его Элеонора средь бела дня без него занимается. Всколыхнулась и запылала злость и досада в Ивашке: хоть и бросова баба была, а все ж таки в одном доме жили, в одну постель ложились. Как прослышал про такое дело Ивашка, так на другой день выгнал коров на луг с травой погуще, чтоб далеко не разбредались, а сам, едва дождавшись обеда, поскакал домой рысцой проведать, правду ли люди говорят.

Подскакал к дому осторожно, коняшку за изгородь привязал, а сам - к дому. Глядь, а окошко в спальне занавешено. Да она поди его и не открывала, потому как с утра выпила опять,- пробовал про себя объяснить эту задачу Ивашка. Взошел на крыльцо, прислушался - за дверью как будто тишина, вроде как и нет никого. Потянул кольцо, вошел в сени - и там тишина. Э, врут все - народ пошел поганый, лишь бы напакостить. Придумал уже оправдание, что соврать Элеоноре, чтобы оправдать свое появление в неурочный час. Дверь из сеней в кухню тоже не затворена, вошел было не слышно, да зацепил крючок - тот и звякнул. Из спальни, вход в которую был занавешен давным-давно выцветшими занавесками, послышался скрип кровати и как будто бы шепот. Тут же Ивашка увидел на столе наполовину опустошенную банку с брагой, остатки нехитрой закуски из хлеба и сала, сковороду с недоеденной глазуньей и два стакана. Ага, все - таки правду сказывали, - дошло до Ивашки и он, уже не таясь, отдернул занавеску и вошел в комнату. Жлоб сидел на кровати в одних трусах, за его спиной лежала Элеонора, с пьяным тупым удивлением глядя на Ивашку. Она неловко пыталась натянуть на себя одеяло, но ей это никак не удавалось в полной мере: то та, то другая часть ее голого тела оказывалась неприкрытой. Невпопад она спросила: "Ты чего... Ты зачем пришел?" Кровь хлынула Ивашке в голову и, сжав плеть, он пошел на Жлоба. Ну?! - то ли с угрозой, то ли с вопросом Жлоб поднялся навстречу, возвысясь над Ивашкой громадой. В отчаянии Ивашка бросился вперед и тут же получил сильный встречный удар в лоб. Искры посыпались из его глаз, сознание Ивашки помутнелось и отключилось.

Когда он очнулся, в доме была одна Элеонора. Она, как буд - то бы ничего не случилось, прикладывала на лоб Ивашке компресс мокрым холодным полотенцем. "Ну, вот и очнулся… И зачем тебя черт принес? Не пришел бы и цел бы был" - приговаривала Элеонора, суетясь возле него. "Зачем пришел? Ах ты, стерва!" - закричал было Ивашка, окончательно очнувшись и вспомнив что здесь произошло, да скривился от боли. Однако обида за унижение и полученный тумак все же подняла его. И понеслось. Бил Ивашка Элеонору долго и методично, таская за волосы по комнате, стуча головой об пол и пиная по толстому заду и ляжкам сапогами. Хрипел от натуги и приговаривал, запыхавшись: "На, сука, получай, получай, б… такая!". Элеонора не сопротивлялась, не орала, покорно снося побои, лишь прикрывала лицо руками. Может эта безмолвная покорность и остановила Ивашку, ярость его смирила, не доведя до смертоубийства. Утомленный непривычным занятием, сел Ивашка на табурет. Отсиделся, подобрал валявшуюся плеть и вышел.

Вечером домой не пришел. Две ночи на сеновале у стариков - соседей провел. На третий день встретила его вечером по пути с фермы Элеонора, домой позвала. Надоело и Ивашке по чужим людям ходить - молча кивнул ей в ответ согласием. Дома все приведено было в порядок, ужин стоял на столе, что называется, с пылу - с жару. Элеонора стояла, ожидая, в праздничном платье, плотно облегавшем ее полную, но стройную фигуру. И засосало у Ивашки под ложечкой, и захотелось ему запросто посидеть с ней, поесть вкусного горячего борща (два дня молоком с хлебом только и питался). Вспомнились и горячие ночи, когда еще Элеонора в запои не пошла. Эх, оторвать бы ее от бражки, может, и пожили бы еще,- раздумывал Ивашка, садясь за стол. Как будто читая его мысли, Элеонора вымолвила: "Нету больше бражки. Выкинула все. Не будет больше этого. Для тебя вот только самогоночки выгнала четвертинку". Села напротив и стала рассматривать Ивашку, будто век не видывала. Глаза ее светились чем - то новым, ранее Ивашкой не замечавшимся, все в ней как то преобразилось. "Ты это чего?" - выразил удивление Ивашка обнаружившейся перемене. "Да так, смотрю вот, будто и не видывала раньше… Я ведь думала, что тебе все равно… А как увидела, что ты на него пошел, так испугалась,- Элеонора говорила медленно, как будто в раздумье,- И побил за дело! А как бил, так я и прозрела как будто… Ведь любишь ты меня! Не любил бы, не стал бы бить!" "Вот так хватила,- вымолвил Ивашка, наворачивая борщ, который ему казался как никогда вкусным и наваристым,- бил что любил! Выходит от большой любви и до смерти забить можно?!" "И можно, коли есть за что",- уверенно отозвалась Элеонора. То ли от ее уверенного тона, то ли от того нового, хорошего, что уловил Ивашка в изменившейся Элеоноре, то ли от благодушия, пришедшего на сытый желудок, то ли от всего вместе взятого, только забрезжила в Ивашке надежда на согласную жизнь.

Заснули они только под утро. Никогда еще Ивашка не испытывал такого блаженства: как будто заново знакомился с Элеонорой, открывавшейся неизвестной ранее стороной. Да и сама она несколько неожиданно для себя обнаружила, что способна еще на нормальные человеческие чувства, проявления ласки и нежности, от которых казалось, отучилась за годы бесчувственного, животного удовлетворения потребностей. И зажили Ивашка с Элеонорой ладно и справно, вроде как в медовый месяц.

И все бы хорошо, да только Жлоб от своего не отступился. Как - то, проходя вроде невзначай мимо Ивашкиного дома, он окликнул хозяйничающую во дворе Элеонору. Сказал, чтобы завтра в гости ждала, и зашагал тяжело прочь, оставив растерянную женщину, не успевшую от неожиданности и рта раскрыть. Боялась Элеонора Жлоба, но еще больше за своего Ивашку переживала - не решилась ему вечером про визит Жлоба рассказать. Только утром терпенье кончилось и все, как есть рассказала Ивашке. Болью в сердце отозвалось в нем напоминание о Жлобе, нахмурился Ивашка, помолчал, затем спросил коротко: "Когда?" "Сёдни, после обеда должно быть",- ответила Элеонора и потупилась.

Выгнав стадо на ближние луга, Ивашка к обеду пришел домой. Ждали непрошенного гостя молча, с напряженным вниманием прислушиваясь к звукам с улицы. Часа в два Жлоб появился, зашел в дом по-хозяйски, не постучав. Казалось, он не был удивлен присутствию в доме Ивашки. Не здороваясь, сел на табурет, который по-старчески скрипнул под его тяжестью. "Ну, что у вас тут? - не торопясь первым заговорил Жлоб и со смешком поинтересовался: - семейная идиллия?" "Ты вот что, - начал Ивашка неуверенно, но, собравшись, твердым голосом закончил свою мысль, - ты больше не ходи сюда". "Не ходи..? - как бы в раздумье повторил Жлоб, - значит вот как…". "Вот так", - подтвердил Ивашка. "Стало быть от ворот поворот… А она? - Жлоб взглядом повел в сторону стоящей в дверном проеме, ведущем в спальню, Элеонору, - Стюардесса… Знаешь поди за какие заслуги ее так прозвали? Нет? Потому как обслуживает надежно, как гражданский флот, а главное - безотказно. Не ты ли за нее решил?" "Вместе решили", - вставила свое слово Элеонора. "Вместе значит? - в глазах Жлоба вспыхнул и загорелся недобрый огонек, - а Жлоба значит по боку? Чем прельстилась?" И снова обращаясь к Ивашке продолжил: "Да на ней пробы негде ставить! Имели и будем иметь! - рот Жлоба скривился в усмешке, - Она тебе кто?" "Жена", - уверенно сказал Ивашка, сжимая до боли кулаки. "Жена?.., - издевательски переспросил Жлоб, - Б… она хорошая, а не жена!" Ивашка сгорал от внутренних мук, всем своим существом желая уничтожить противника на месте, чтобы раз и навсегда прекратить этот позор. Но чувствуя свое физическое бессилие перед этим монстром, только яростно пыхтел. Тут вмешалась Элеонора. "Нету больше Стюардессы. Забыто все. А вы бы выпили по рюмочке, да и разошлись бы миром", - надеясь разрядить ситуацию, предложила она. "Да вроде бы ни к чему выпивать", - заметил Ивашка. Но Жлоб за предложение зацепился: "И то верно! Отчего бы и не выпить в приятной компании?! Заодно и свадебку справим!" "Ладно, давай, что там у тебя есть?" - расслабился Ивашка в надежде на благоприятный исход.

Элеонора засуетилась, вытащила из-за печки бутылку самогонки, быстро расставила стаканы и закуску, сама села в стороне. Налили по первой, выпили до дна. Ивашка крякнул: "Ничего, пробирает!" "Слабовата, не первач, - в пику отозвался Жлоб. Повторили еще по одной. "Ты чего не пьешь? - обратился Жлоб к Элеоноре, - Выпей с нами, не побрезгуй!" Он налил и протянул ей стакан. Элеонора посмотрела на Ивашку и, получив молчаливое согласие, глотнула из стакана. Но видно ситуация была не располагающая - поперхнулась, закашлялась. "Эвон как! - осклабился Жлоб, - А со мной пила, не захлебывалась. Или семейная жизнь поперек горла стала?". "Ты бы не болтал, - одернул его слегка захмелевший Ивашка, - Что было, то прошло, быльем поросло". "А ты мне не указывай!" - взорвался Жлоб и его уже было не унять. "Давно ли я тут с ней гулеванил? Недели не прошло, как на самой этой кровати, - Жлоб ткнул рукой в сторону спальни, - раскладывал… Сам поди видел!" Ивашка побагровел, лицо налилось кровью. А Жлоб безжалостно продолжал: "Тогда сорвалось, так сегодня еще не поздно! Будет вам свадебка… со звоном! На таких б… не женятся, их е...! Понял ты, вошь!?" Хладнокровия Жлоба не осталось и следа, он привстал и навис над столом, - казалось, что готов раздавить своей массой сидевшего напротив возмущенного и вместе с тем растерянного от такой наглости Ивашку. Элеонора откашлялась и попробовала вмешаться в ситуацию, подойдя к столу. Жлоб схватил ее за руку и притянул к себе. Элеонора беспомощно забилась в его ручищах: "Пусти, чертов сын! Пусти, ну прошу же!" Ивашка вскочил со стула, но это не намного возвысило его перед противником. "Пусти ее! Пусти, говорю, а то…" "А то что?" - напирая на последнем слове, переключился снова на Ивашку Жлоб, выпустив руку женщины. "А то … зарублю!" - с каким-то обреченным спокойствием объяснил Ивашка свои намерения. "Зарубит! Ой, не могу! - Жлоб всплеснул руками и как будто искренне удивленно рассмеялся, - Ты, дерьмо коровье! Что ты можешь?! С бабой то справиться не моги, а тут… Ха - ха - ха! Зарубит! Ой, б.. буду, уморил!" "Зарублю, ежели тронешь!" - все с таким же невесть откуда взявшимся спокойствием, повторил Ивашка. "Зарубишь?!" - Жлоб уставился на Ивашку в упор. "Зарублю", - упорно подтвердил Ивашка. "А ну давай!" - вошел в раж Жлоб. Он подхватил Ивашку за бок и одним рывком метнул его к двери. Ивашка едва успел вытянуть руки, чтобы не открыть дверь головой. Из сеней выскочили во двор. "Где топор?!" - заорал Жлоб и увидев его воткнутым в чурку для рубки дров, вытащил и сунул Ивашке в руку. Казалось, он забавлялся и играл в какую то одному ему ведомую игру, где он, Жлоб, был главным действующим лицом, а остальные выполняли лишь отведенные им роли, которые он сам же и распределил. "Давай, руби!" - Жлоб опустился на колено, положив голову щекой на чурку, - Ну что, сдрейфил?! Ну!" Мысли проносились у Ивашки в голове с поразительной быстротой. За несколько секунд он вспомнил, как много дров перерублено на этой чурке при заготовке их на долгую морозную зиму. Всегда колол дрова с удовольствием, азартно, топором наловчился работать так, словно это и не топор вовсе, а продолжение его руки, разящей точно, без промаха. А вот когда, с какого дерева, спилил эту чурку, вспомнить не смог. Да и шут с ней! Коротко, но резко и сильно, взмахнул топором, он вонзил его в чурку, разрубив шею Жлоба. Обезглавленное тело слегка будто приподнялось и отвалилось в сторону. Вскрикнула наблюдавшая за происходящим с крыльца Элеонора и стала медленно сползать по косяку в обмороке. Голова Жлоба отскочила на другую сторону чурки, перекатилась по земле и замерла, уставившись все еще ухмыляющимся лицом в небо. В глазах еще мерцал лихорадочный блеск, не успели они выразить ни удивления, ни боли.

… Суд нашел оправдательные причины, да и в колонии за примерное поведение Ивашке срок скостили, так что вышел на волю досрочно. Элеонора после этого случая пить бросила совсем и с беспутной жизнью завязала накрепко. Дождалась возвращения Ивашки, блюдя дом, хозяйство и свое естество. Бражки в доме больше не водилось, пили изредка, по большим праздникам и только водку. Да еще стала Элеонора, а как оказалось по паспорту - Алла, набожной. К деревенским старухам стала захаживать, помогать им в их старческом одиночестве, да на иконы ихние молиться: грехи свои и грех мужнин замаливать. Ивашка продолжил летом пастушить, а зимой выполнял работу всякую, больше на руднике, так как оказался на удивление сметливым и умелым в механике. То ли после случая с Жлобом, то ли за выявившуюся мастеровитость, но все чаще стали называть его уважительно Иваном, а в скором времени и совсем забыли про Ивашку.

А история эта по округе ходит, из уст в уста передается, обрастая небылицами и вымыслами. И к Ивану с Аллой она уже, вроде как, и никакого отношения не имеет.

09-22.07.89


Начало рассказа